Я вижу городок на волге

Обновлено: 04.02.2025

Так захотелось мне сбежать.
Куда? Какая разница:
На речку. в лес ли. (ровно в пять)
Где лишь вороны дразнятся.

Читать таинственно стихи.
Борисову и Дёмина.
Да вспомнить чуточку штрихи
Той жизни. Было здорово!

Как было здорово, друзья.
Мы были современники.
Всё помню. И люблю вас я.
У времени вы пленники.

Да. Я вас помню и люблю.
Есть "Половодь" -то. - главное.
И "Ленинград" в душе храню.
Вот -вехи ваши славные.

Так захотелось убежать.
И вспоминать вас в тишине.
Уйти подальше. чтоб опять
Свои стихи дарили мне.

ЛЕНИНГРАД
Майя Борисова.

Мне часто снится этот город.
И, видимо не раз, не два.
Доказывать я буду в спорах,
Что он красивей,чем Москва.
И в тишине, далёкой давней.
Мне видится родимый дом.
И то, что факелы ростральных.
А впрочем. нужно о другом.

Я помню городок на Волге
В полукольце плешивых гор
В тот очень тяжкий, Очень долгий
Сорок второй военный год.
Линялые шатрами крыши.
Стада, бредущие в пыли.
Туда блокадных ребятишек
Из Ленинграда привезли.
Они еды, как солнца ждали.
Им дали мяса,масла дали.
Они ж, качаясь, как в бреду,
За завтраком - недоедали.
В обед - опять недоедали.
За ужином - недоедали,-
На завтра прятали еду.
Они не оставляли крошек.
Тихи, глазасты и худы.
Они рассматривали кошек
Лишь как запас живой еды.
И. падали. При каждом шаге.
И молча плакали в тиши.
Но, кто-то детям дал бумаги
И починил карандаши.
И вот. на четвертушках мятых
Стал робко возникать на свет
Неточный, памятный, крылатый-
Неповторимый силуэт.
Бессмертный шпиль Адмиралтейства!
Его нагую простоту
Чертило раненое детство,
Мусоля грифели во рту.
Он был - залогом их спасенья.
Он был - оплотом их мечты.
Сверкающий,как луч весенний.
Прямой и острый, точно штык.

Мне часто снится этот город.
И видимо не раз, не два
Доказывать я буду в спорах,
Что он красивей, чем Москва.
Но - каждый раз, при трудном шаге
Я вспомню это: тишь палат.
Детей. и на листках бумаги-
Рисунок, точно текст присяги.
Тебе на верность, Ленинград.

ПОЛОВОДЬ
Михаил Дёмин.

Идёт вода. Идёт вода большая.
И - ширь бушует, шумом оглушая.
Вот так. вот так. за веком поспешая
Промчалась юность. как вода большая.

Ты помнишь безотцовщину? Не плача.
Лишь крепко ремешком стянув штаны.
Под поездами в ящиках собачьих
Постиг я географию страны.
И знаю я. среди степных туманов
Нет рубежей и нет меридианов.
Нет рубежей. Всё выдумано это.
Есть только вечность да моя планета.
По ней бушует половодь весною.
Сычи хохочут над листвой лесною,
Журчат ручьи. ключи камыш колышут.
Прислушайся в ночи. планета дышит.
Ты понимаешь. в самом деле дышит
Есть у неё в потёмках мирозданья
Свои тревоги и свои страданья.
И, словно людям, каждое мгновенье
Опасные грозят ей столкновенья.
Схож путь её с любой судьбой людскою.
С людской заботой о покое,
О ласке переполнена она.
Но -нет покоя! И бурна весна!
Проходит лёд, как рыба. косяками.
Шуршит боками о прибрежный камень.
И. каменистый сброс, поросший мохом.
В кипенье, пенье, пене серебра.
Пора,поэт, потолковать с эпохой,
Постичь её, встать вровень с ней пора.
Вот - мшелый камень. Он в воде веками.
Достань его умелыми руками.
Достань его. Ударь о камень камнем.
И в стынь любую, на любом ветру
Из камня камень высечет искру.

"Сормовская лирическая"
Исполнитель: Застольные песни

На Волге широкой, на стрелке далекой
Гудками кого-то зовет пароход.
Под городом Горьким, где ясные зорьки,
В рабочем поселке подруга живет.

В рубашке нарядной к своей ненаглядной
Пришел объясниться хороший дружок:
Вчера говорила - навек полюбила,
А нынче не вышла в назначенный срок.

Свиданье забыто, над книгой раскрытой
Склонилась подруга в окне золотом.
До утренней смены, до первой сирены
Шуршат осторожно шаги под окном.

Ой, летние ночи, буксиров гудочки.
Волнуется парень и хочет уйти.
Но девушки краше, чем в Сормове нашем,
Ему никогда и нигде не найти.

А утром у входа родного завода
Влюбленному девушка встретится вновь
И скажет: "Не мало я книжек читала,
Но нет еще книжки про нашу любовь".

Музыка Аллы Пономаревой
Стихи Аллы Чименевой

Пройду по аллеям, где прячется детство,
На волжском откосе чуть-чуть постою,
Мне гордость России досталась в наследство,
Город мой, о тебе я пою!

Припев:
Нижний Новгород, мой дом, мои друзья,
Нижний Новгород, я так люблю тебя,
Нижний Новгород над Волгой и Окой,
Ты мне дорог, мой город родной!

Последний трамвай пробегает по стрелке,
Луна освещает церквей купола,
И стенам кремлевским за час до рассвета
Снятся окских мостов кружева.

Смотрю на тебя и тобой восхищаюсь,
Ты стар, ты как вечность и молод как день,
Куда бы ни ехал, к тебе возвращаюсь,
Эту песню пою я тебе.

В краю, где Волга-мать встречается с Окой
Где теплый край старинный кремль хранит,
И где со склонов гор
Открыт такой простор,
Наш славный Нижний Новгород стоит.

Припев:
И путь века
Поют ветра
О красоте твоей, наш славный край.
О широте
Души твоей
о том, что нет тебя милей.

Тоже пела это на хоре. К сожалению больше не помню. а там ведь кажется еще 2 куплета.

А вот еще песня про Нижний Новгород. Довольно современные слова. написаны в 2004 году Нижегородцем)))

Давным давно старинною, былинною порой.
Поднялся Нижний Новогород над Волгой и Окой.
И стали неприступными для грозного врага,
Под башнями старинными крутые берега

Припев:
Нижний Новгород, Нижний Новгород,
Эту песню тебе мы поем.
Нижний Новгород, Нижний Новгород,
Славный город где все мы живем.

Богатою историей не зря гордится он.
От ополченья Минина до нынешних времен.
Машины наши славатся и наши корабли
Спешат на нашу ярмарку посланцы всей земли.

За мнолие столетия какой бы век ни шел.
Россию Нижний Новгород ни разу не подвел.
Над Волжскою столицею сияет неба высь.
И это очень здорово, что здесь мы родились.

Сегодня, дорогой читатель, я тебя огорчу. Я не могу написать ни строчки. Я так соскучилась по дорогому моему сердцу человеку. Майе Борисовой. Скучаю по её стихам. рассказам. письмам. И. вдруг, меня осенило. Это она не может написать мне письмо. На том свете нет ни бумаги, ни карандаша. Но, я-то могу! И вот. -пишу:

Дорогая моя Маинка!
Несравненная моя Майюшка.
Как давно от тебя не было весточки. Да и я хороша. Не писала тебе целую вечность. Решила рассказать, тебе, родная, как я люблю твои строки. и как привыкла к тому, что ты балуешь меня новым образом, новой книгой.
Я расскажу о тех стихотворениях, которые и в моей жизни стали вехами. От одной вехи - к другой. Пошли.

"Черёмуха"- Это, конечное, Мишке. И он прочёл их при мне. и они ему понравились. Очень. Когда я их читала со сцены. - он стоял задумавшись и аплодировал. Нам аплодировал.

Черёмуха
В небе тает тонкий ломтик месяца.
А от дома в четырёх шагах
Морем золотым
Бурлит и плещется
Буйная осенняя тайга.
Ветер по утрам шуршит позёмкою,
В лужах кромка
Ломкого стекла.
Милый,
А сибирская черёмуха
Снова
По долинам зацвела.
Снова,
Как положено по чину ей,
Над ручьями стережёт рассвет
И на травы,
Хваченные инеем,
Осыпает белопенный цвет.
Утро очень звонкое и раннее.
Скрип калиток слышен за версту.
Между нами годы, расстояния.
Милый,
А черёмуха-
В цвету!

А вот и "Просьба" Она тоже- для Дёмина. И наша.
Помнишь. у тебя, в Ленинграде. Все твои гости собрались. Я опоздала. У меня в руках были тюльпаны. Я решила похулиганить. Каждому гостю дарила тюльпан и читала "Просьбу" с разным отношением и оттенком. Все оторопели. А Лев запросил пощады. А кто-то сказал. "И сколько стихов. в одном?"

Со мной случилось вот что:
К несчастью моему
Вы мне приснились ночью,
Не знаю - почему.
Я смущена без меры
И уверяю Вас,
Что не боюсь я серых
Хороших Ваших глаз.
Но всё-таки, чтоб было
Спокойней Вам и мне,
Я впредь Вас попросила б
Не сниться
мне
во сне.

Да, ты была права. Ты "целую жизнь" любила Михаила Дёмина. Через много лет в стихотворении "Побудь наедине с собой" ты пишешь такие строки. Нет-нет. я возьму только одно четверостишие.

Побыть с собой наедине.
А вдруг в душе на самом дне,
Засохшая любовь,
Как подорожник между плит,
Пробьётся, снова заболит?
Я помню эту боль.

И она. эта боль стала ещё сильнее, когда Его не стало на нашей планете. Уж мы-то знаем. Нам незачем хитрить. Всё. Больше ни слова о Мишке.
А вот ещё одна веха. Совхоз "Борец". Оттуда ты прислала "Балладу о выигранном споре" Я долго думала. как его читать. И. -нашла. -Врёшь!- кричал молодой парень. и. своё -Ну. солдат, вернувшийся с войны и охрипший комбайнёр. Всё разложила по полочкам. У каждого свой голос. и только в последней строке позволила воспеть героя- воронежского комбайнёра.

Баллада о выигранном споре.

Шагал он, хлеб полёгший топча,
Молчал, как в отступленьи молчат.
Порой опалённая боем стерня
Солдат встречала в штыки,
И раненые не могли стонать
От ненависти и тоски.
А рядом цигаркою губы жёг,
Колосья в ладонях тёр
Алёша Егоров - его дружок,
Воронежский комбайнёр.
И, бросив в рот щепотку зерна,
Алёша сказал тогда:
-Сюда бы на поле мой "коммунар".
Я б двадцать гектаров дал!
Но тот, о котором идёт рассказ,
Сердито ответил -Врёшь!
Ты, видно, парень, хвастать горазд-
Кто ж убирает в дождь?
Так что, кончай пустой разговор.
И вдруг белее стены,
Алёша крикнул:-Давай на спор!
Проверим после войны.
А в феврале на сухой снежок
Упал, сражённый в упор,
Алёша Егоров - его дружок,
Воронежский комбайнёр.
Одела белая пелена
Холмик среди кустов.
Ушли солдаты. Ушла война
Пока ещё на восток.

Проклятый ливень всю ночь бушевал
И до утра не стих.
Бригадиру, который работать звал,
Ребята сказали: - Псих!
Ребята выругались со зла
И сели к столу "забивать козла".
И только один ремень затянул;
Кивнул штурвальному:-Ну!
И только один за порог шагнул
В хлюпкую тишину.
Час, и другой, и третий идёт,
И в тысячный раз подряд
Солома забила невпроворот
Режущий аппарат.
И руки парень до крови стёр,
Но всё равно, всё равно
От самоходки на ток шофёр
Везёт и везёт зерно.
Учётчик кричал, глотая слова:
-Слушай центральная! Двадцать два!
-Соревнование? Мы не прочь!
Ребята выходят сегодня в ночь.
А он никому рассказать не мог,
Что просто выиграл спор
Алёша Егоров. Его дружок,
Воронежский комбайнёр.

Когда я получила стихи "Ленинграду". несколько дней ходила под впечатлением. И вдруг, я поняла.
Я готовилась к всесоюзному конкурсу. Есть снимок. В колонном зале дома Союзов я читаю твои стихи.
Я поняла как их нужно прочесть.Тихо и весомо. Каждое слово, что набат. Как кровь в венах пульсирует. Ничего не украшая и не раскрашивая. Упаси Бог! Голая правда. И только в конце. "Рисунок, точно текст присяги". Никаких жестов. Руки спрятать. Только слова. Так написано.

Да, он мне снится, этот город.
И видимо, не раз, не два
Доказывать я буду в спорах,
Что он- красивей, чем Москва.
И в стороне сибирской дальней
Мне помнится родимый дом.
И то, что факелы ростральных.
А впрочем, нужно - о другом.
Я вижу городок на Волге.
В полукольце плешивых гор
В тот очень тяжкий, очень долгий
Сорок второй военный год.
Линялые, шатрами, крыши,
Стада, бредущие в пыли.
Туда блокадных ребятишек
Из Ленинграда привезли.
С утра в детдом несли подарки,
Каких-то ждали новостей.
Заплаканные санитарки
Рассказывали про детей.
Они еды, как солнца, ждали.
Им дали мяса, масла дали.
Они ж, качаясь, как в бреду,
За завтраком - не доедали,
В обед- опять недоедали,
За ужином - не доедали,-
На завтра прятали еду.
Они не оставляли крошек,
Тихи, глазасты и худы.
Они рассматривали кошек
Лишь как запас живой еды.
И падали при каждом шаге.
И молча плакали в тиши.
Но кто-то детям дал бумаги
И очинил карандаши.
И вот на четвертушках мятых
Стал робко возникать на свет
Неточный, памятный, крылатый,
Неповторимый силуэт.
Бессмертный шпиль адмиралтейства!
Его нагую простоту
Чертило раненое детство,
Мусоля грифели во рту.
Он был залогом их спасенья,
Он был оплотом их мечты:
Сверкающий, как луч весенний,
Прямой и острый, точно штык.

Мне часто снится этот город.
И, видимо, не раз, не два
Доказывать я буду в спорах,
Что он красивей, чем Москва.

Но вновь и вновь при трудном шаге
Я вспомню это: тишь палат,
Детей, и на листках бумаги
Рисунок, точно текст присяги,
Тебе на верность, Ленинград.

Дрожит то тише, то сильней
От злобных пересудов.
А что,
как вовсе не на ней
Повесился Иуда?

Давно закончилась Великая Отечественная война. Мы должны помнить героев войны и гордиться их подвигами. Меня всегда интересовала тема блокадного Ленинграда. Дети в блокаду работали наравне со взрослыми на заводах и фабриках, шили для бойцов гимнастёрки, сажали овощи, копали грядки. Дети голодали и умирали прямо на улицах города. Детям блокадного Ленинграда я посвящаю это стихотворение.

Мальчишки,девчонки блокады!
Вы вынесли множество бед,
Теряли родителей и голодали,
Много потерей, мало побед.
Смотрю фотографии старые,
И слёзы стоят в глазах,
Девочка плачет, мама погибла,
Губы дрожат на устах.
Вот дети: в цеху, на заводе,
Ручонки от масла черны,
Работают все как взрослые,
Устали от этой войны.
В старых пальтишках на улице,
Дети идут не спеша,
Голодные, впалые лица,
За что наказала война ?
Защищали с взрослыми город,
Дети делали всё, что могли,
Уставали они, голодали,
О победе мечтали, к ней шли.
Шили гимнастёрки для бойцов,
В школьных неуютных мастерских,
В госпиталях читали дети письма
Раненым солдатам от родных.
Собирали скромные посылки,
Отправляя почтою на фронт,
Варежки, носки вязали,
Клали и кисеты с табаком.
На полях колосья собирали,
И искали растенья в тайге,
Всё солдатам они отправляли,
Проявляя участье в судьбе.
Каждый день умирали дети,
Эти тяготы чёрных дней,
Голод, холод, обстрелы бомб,
И бессонница средь ночей.
Иссякали у многих силы,
Кто – то двигался, шёл вперёд,
Всех одно, одно волновало,
Кто же это кольцо прорвёт?
Но проклятые звери, фашисты,
Бомбили и рушили город,
Была разруха и смерть,
Повсюду был голод и холод.
Дети блокады! Вас не забудет
Никто! Никогда! Никогда!
Ваш подвиг всегда бессмертен
Будет светить как звезда.
Преклоняемся мы перед Вами,
И память погибших чтим,
Вечны цветы на могилах,
Ваш подвиг в сердце храним.

Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.

И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.

Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы — могильные холмы.

И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень — тяжело.
Но разве легче, если сердце — камень.

Опять война,
Опять блокада, —
А может, нам о них забыть?

И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!

Чтоб снова
На земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно,
Чтобы наши дети
Об этом помнили,
Как мы!

Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша совесть.
Она, как сила, нам нужна.

Чтоб знать, кто выжил,
Пишем всем знакомым,
А вот ответы
Редкие идут.
Нам больше отвечают управдомы:
* Все умерли. На фронте. Не живут. *

И вдруг
Письмо от бывшего соседа:
* Хожу с трудом, но это не беда.
На днях пойдет трамвай,
И я заеду. *
Трамвай пойдет опять -
Вот это да!

Есть еще короче. Но не знаю.

Я к ним подойду, одеялом укрою,
Скажу что-нибудь - но они не услышат.
Спрошу - не ответят. А в комнате трое.
Нас в комнате трое, но двое не дышат.
Я знаю, не встанут, я всё понимаю.
Зачем же я хлеб на три части ломаю?

Улицы, ограды, парапеты,
Толпы. Толпы. Шпиль над головой,
Северным сиянием победы
Озарилось небо над Невой.

Гром орудий, но не грохот боя.
Лица. Лица. Выраженье глаз.
Счастье. Радость. Пережить такое
Сердце в состоянье только раз.

Слава вам, которые в сраженьях
Отстояли берега Невы.
Ленинград, незнавший пораженья,
Новым светом озарили вы.

Слава и тебе, великий город,
Сливший во едино фронт и тыл.
В небывалых трудностях которяй
Выстоял. Сражался. Победил.

1944, Ленинград Вера Инбер

Мы, чтоб согреться, книги жжем.
Но жжем их,
Будто сводим счеты:
Те, что не жалко, - целиком,
У этих – только переплеты.

Мы их опять переплетем,
Когда весну в апреле встретим.
А не придется –
Вы потом
Нас вспомните
По книгам этим…

Вместо супа - бурда из столярного клея,
Вместо чая - заварка сосновой хвои.
Это б всё ничего, только руки немеют,
Только ноги становятся вдруг не твои.

Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик,
И глухие удары пойдут невпопад.
Сердце! Надо стучать, если даже не можешь.
Не смолкай! Ведь на наших сердцах - Ленинград.

Мы рыли рвы - хотелось пить.
Бомбили нас - хотелось жить.
Не говорилось громких слов.
Был дот на каждом из углов.
Был дом - ни света, ни воды.
Был хлеб - довесочек беды.
Сон сокращался в забытье
Быт превращался в бытие
Была одна судьба на всех.
Мы растеряли светлый смех.
Мы усмиряли темный страх.
Мы умирали на постах.
Мы умирали.

Глеб Семенов
Город жил -
исполнен малых наших сил.

В холода, когда бушуют снегопады,
В Петербурге этот день особо чтут, –
Город празднует День снятия блокады,
И гремит в морозном воздухе салют.

Это залпы в честь свободы Ленинграда!
В честь бессмертия не выживших детей…
Беспощадная фашистская осада
Продолжалась девятьсот голодных дней.

Замерзая, люди близких хоронили,
Пили воду из растопленного льда,
Из любимых книжек печь зимой топили,
И была дороже золота еда.

Ели маленький кусок ржаного хлеба
По чуть-чуть… Никто ни крошки не ронял.
И бомбёжка вместо звёзд ночного неба…
И руины там, где дом вчера стоял…

Но блокаду чёрных месяцев прорвали!
И когда врага отбросили назад,
Был салют! Его снаряды возвещали:
– Выжил! Выстоял! Не сдался Ленинград!

Есть салют у нас весной – на День Победы,
Он цветами красит небо всей стране,
Но особо почитают наши деды
Тот салют в голодно-белом январе…

За залпом залп. Гремит салют.
Ракеты в воздухе горячем цветами пестрыми цветут.
А ленинградцы тихо плачут.
Ни успокаивать пока, ни утешать людей не надо.
Их радость слишком велика –
Гремит салют над Ленинградом!
Их радость велика, но боль
Заговорила и прорвалась:
На праздничный салют с тобой
Пол-Ленинграда не поднялось…
Рыдают люди, и поют,
И лиц заплаканных не прячут.
Сегодня в городе – салют!
Сегодня ленинградцы плачут…

. И летели листовки с неба
На пороги замерзших квартир:
" Будет хлеб. Вы хотите хлеба. "
"Будет мир. Вам не снится мир?"

Дети, плача, хлеба просили.
Нет страшнее пытки такой.

Ленинградцы ворот не открыли
И не вышли к стене городской.

Без воды, без тепла, без света.
День похож на черную ночь.
Может, в мире и силы нету,
Чтобы все это превозмочь?

Умирали - и говорили:
- Наши дети увидят свет!

Но ворота они не открыли.
На колени не встали, нет!

Мудрено ли, что в ратной работе
Город наш по-солдатски хорош.

Петр построил его на болоте,
Но прочнее земли не найдешь.

1942, Елена Рывина

Голод и холод.
Война и разруха.
Сильный был город,
Не падал он духом!
Дыхание смерти было повсюду,
Но выжили, выжили люди!
Блокадный паёк,
Стакан кипятка.
Вот жизни глоток,
Потом темнота.
А город прорвался!
А город воскрес!
А город остался!
Никуда не исчез!

Люди Ленинграда, вы - герои!
Подвиг ваш бесценен на века!
Пусть не будет больше горя.
Никогда, никогда, никогда!
Память о блокаде Ленинграда
С трепетом в сердце храним.
За мужество, силу, отвагу
Ленинградцам спасибо говорим!

Ленинграду.
Да, он мне снится, этот город и видимо не раз, не два
Доказывать я буду в спорах, что он красивей, чем Москва!
И в стороне сибирской дальней, мне помнится родимый дом
И то, что факелы Ростральных.
А впрочем нет, я о другом.
вижу городок на Волге в полукольце плешивых гор
В тот очень тяжкий, очень долгий 42-ой военный год.
Линялые шатрами крыши, стада бредущие в пыли
Сюда блокадных ребятишек из Ленинграда привезли.
Ведь больше года голодали, им дали мяса, масло дали.
Они ж, шатаясь как в бреду за завтраком недоедали,
В обед опять недоедали, за ужином недоедали, на завтра прятали еду.
Они не оставляли крошек, тихи, глазасты и худы,
Они рассматривали кошек лишь как запас живой еды.
И падали при каждом шаге.
И молча плакали в тиши.
Но кто-то детям дал бумагу и заточил карандаши.
И вот на четвертушках мятых, стал робко возникать на свет
Не точный, памятный, крылатый, неповторимый силуэт - Бессмертный шпиль Адмиралтейства, его нагую простоту
Чертило раненое детство, мусоля грифели во рту.
Да, он мне снится этот город и видимо не раз, не два
Доказывать я буду в спорах, что он красивей, чем Москва!
И вновь и вновь при трудном шаге я вспомню это,
Тишь палат, детей, и на листках бумаги, рисунок,
Точно текст присяги, тебе на верность ЛЕНИНГРАД!

Читайте также: