Лада уварова потеря дочери
Год назад маленькую Люсю (имя изменено) сотрудники МЧС, полиции и отдела опеки Петроградского района сняли с подоконника третьего этажа, где она сидела при открытых рамах и играла. Ее пьяная мама в этот момент спала. Девочке повезло во всех смыслах: она не упала из окна и не попала в детский дом. А уже на следующий день после спасения оказалась под временной опекой. Но суд, несмотря на дружные протесты прокуратуры и органов опеки, в конце мая пожалел биологическую маму и решил вернуть ей дочку.
Любой, кто хотя бы интересовался вопросами опеки и усыновления, знает, какого невероятного труда стоит добиться разрешения на опеку или усыновление чужого ребенка. Зато биологическая мать – наркоманка, пьяница или просто социальная пофигистка – может с легкостью как отказаться от ребенка, так и вернуть его себе. Приемная семья продолжает сражаться за Люсю и очень надеется, что интересы ребенка окажутся на первом месте и для государственных органов.
"Мы сегодня отнесли целую папку всяких заявлений в органы надзора по делам несовершеннолетних, – показывает бумаги Анастасия Поспелова, приемная мама Люси. – Везде встречаем понимание, во всех кабинетах говорят: да, нужно бороться за ребенка. Но чем завершится история – пока не знаем".
С первого дня после неожиданного решения суда Анастасия Поспелова и ее мама Наталья Замахина ходят по инстанциям: от прокуратуры и опеки до уполномоченного по делам ребенка. Будет ли судья отвечать за свое решение, если завтра Люся снова окажется одна на подоконнике или с ней еще что-то случится? Светлана Агапитова говорит, что отвечать за это будет опека. Хотя именно опека категорически против возвращения Люси к родной матери.
Как рассказала корреспонденту "Новой" Марина Лебедь, специалист отдела опеки Петроградского района, семья Люси находилась на учете и в полиции, и в органах опеки еще до рождения девочки: родная мама нигде не работала, не училась, постоянно выпивала или кололась с менявшимися партнерами. Кто является родным отцом Люси – неизвестно, в свидетельстве о рождении стоит прочерк. Уже через год после появления Люси на свет органы опеки начали заходить в эту коммуналку регулярно, опасаясь за здоровье ребенка.
Сначала было письмо из детской больницы им. Раухфуса: 9 августа 2013 г. Люся получила травму головы, упав с плеч матери, которая, как написано в документах, "находилась в алкогольном опьянении". Уже 19 сентября 2013 г. девочку изымают на короткое время из семьи, потому что женщину забрали в полицию за дебош. Через три месяца в опеку приходит письмо от соседей с просьбой "оказать помощь ребенку и взять под опеку эту семью, потому что за ним нет ухода – мать почти сразу после рождения дочки стала собирать у себя дома компании, пить, где-то болтаться, сожительствовать с наркоманом, который, не стесняясь, кололся прямо на лестнице".
Органы опеки постоянно фиксировали в комнате беспорядок, грязь, антисанитарные условия, отсутствие одежды, игрушек, нормальной еды (похоже, мама Алена часто кормила полуторагодовалую девочку тем, что ела сама: чипсами или жареной картошкой). Алену неоднократно предупреждали о возможном лишении родительских прав – тогда она начинала мыть посуду, переставала пить, но вскоре все возвращалось на круги своя.
5 июня 2014 г. в МЧС поступил вызов – ребенок играет в открытом окне третьего этажа. По результатам осмотра в Центре медицинской и социальной реабилитации детей, оставшихся без попечения родителей, врачи констатируют: "Задержка речевого развития, недостаток веса 2-й стадии, рахит 2-й степени".
Люсе повезло: именно в этот день Анастасия Поспелова, у которой двое своих детей и один приемный, пришла в опеку с документами на очередное усыновление. Опека кинулась к ней с просьбой: возьмите хотя бы на время Люсю, иначе она попадет в детский дом, а ребенок запущенный и требует особого подхода, детский дом ей не поможет, а только усугубит проблемы с развитием. Анастасия забрала девочку в свою семью, прокуратура подала в суд иск о лишении Алены родительских прав.
"Я увидела совершенно необычного ребенка, – рассказывает бабушка, Наталья Замахина. – Я сама вырастила троих детей и никогда не видела, чтобы ребенок такого возраста молча лежал в кроватке, не протестуя, не пытаясь вылезти из нее. Она не говорила, не понимала, что такое ласка, эмоционально была как замороженная".
Первые полгода Люся отъедалась в новой семье и осваивала новые игрушки. Ее буквально не спускали с рук – приемные братья и сестры, дяди и тети, родители, бабушка и дедушка играли с Люсей, читали книжки, смотрели мультики, ходили в лес, прыгали вместе с собаками во дворе – а что еще нужно, чтобы отогреть ребенка? Люся начала говорить, теперь она говорит целыми предложениями, правда, все больше на своем, детском языке, но приемная семья уверяет, что им все понятно.
За это время родная мама Алена ни разу не попросила о встрече с дочкой, не сделала ничего, чтобы вернуть ее до суда. Через полгода Анастасия оформила постоянную опеку, а в декабре 2014-го суд лишил родную маму родительских прав. Алена подала на апелляцию, но процесс затянулся – в феврале она родила второго ребенка, девочку, от того самого наркомана, который кололся на лестнице. Правда, по словам Алены, он сейчас закодировался, нашел работу и они зарегистрировали официальный брак.
В конце мая этого года городской суд решил, что Алене можно вернуть родительские права на Люсю. Как рассказали специалисты отдела опеки, первые вопросы, которые после решения суда задала им Алена, были: может ли она теперь подавать документы на материнский капитал и как оформить компенсацию на квартплату – ведь Люся фактически не жила в комнате, хотя и была там прописана, и теперь родная мама собирается вернуть себе "переплаченные" деньги. Сотрудники опеки только качают головой: получив эти деньги, Алена может снова удариться во все тяжкие, и тогда под угрозой окажется жизнь уже двоих детей.
"Получается, у биологической мамы есть шанс, а у Люси – нет? – возмущается Анастасия Поспелова. – Ребенка почти два года недокармливали и практически не выпускали из кроватки, она страшно отстала в развитии, а сейчас мы снова даем матери шанс? Получается, девочка – что-то вроде тренажера для матери. А как же права Люси, ее сестры, других детей в подобных ситуациях?"
В ближайшее время во исполнение решения суда органы опеки должны будут передать Люсю родной маме. По словам Марины Лебедь, сейчас в комнате Алены даже появилась двухъярусная кровать, игрушки для Люси, там вымыт пол и наклеены новые обои. Надолго ли хватит этого благолепия – неизвестно. Но уже сейчас у опеки есть все основания опасаться за судьбу Люси: на просьбу принести для дочки нормальную одежду Алена принесла пакет с одеждой на годовалого ребенка, которая, судя по запаху, лежала если не в мусорном ведре, то уж точно рядом. Кроме того, в опеку поступили тревожные сигналы от знакомых семьи Алены: они рассказали, что Алена уже попросила их взять Люсю на лето к ним на дачу – как объяснила родная мама, иначе она не справится с двумя детьми.
Прямая речь
Лада Уварова, руководитель общественного движения "Петербургские родители":
– Наша система опеки не ориентирована на детей. Мы знаем массу случаев, когда ребенок месяцами, а то и годами живет в детском доме, его не могут ни отдать под опеку, ни усыновить. Потому что родная мама решила, что будет восстанавливаться в правах, она может заниматься этим очень долго. Или кто-то из родственников против усыновления, и ребенок продолжает жить в детдоме, отставая в развитии. Родители могут просто написать заявление: в связи с тяжелой жизненной ситуацией прошу поместить моего ребенка в детский дом или приют. Можно бесконечно продлевать этот срок, дети по году и больше остаются без родителей, в некоторых социозащитных учреждениях таких "родительских" детей до сорока процентов. Дети получают тяжелые психологические травмы, но интересы взрослых – на первом месте. Почему ребенку не дают шанс на нормальную жизнь?
Сложно поймать взгляд депривированного ребенка. Этот странный ребенок смотрел прямо в объектив. Не отрываясь.
И, вдруг, я увидела ее душу. Одинокую, вселенски одинокую. Страдающую. И даже не надежду. А просто первое в ее жизни мгновение, когда ее кто-то замечает. Замечает душу — отверженную, все понимающую. Такую же, как у меня. А потом она отвела глаза. И они наполнились слезами.
— А что рассказать? — отозвалась воспитатель.
— Ну, что она умеет, что говорит?.
— А она ничего не умеет. И ничего не говорит. Только сидит в шпагате и качается до пола. И когда качается, ноет. Про нее нечего рассказывать. Она — никакая.
— Ты отдаешь себе отчет, что ты просто не в себе? Какие девочки? Мы еле дышим.
— Да, да, я не в себе. Но я теперь в себе, наверное, уже больше и не буду. Надо учиться жить, как есть.
Мы приехали в дом ребенка. Смотреть Иру. Ее привела воспитательница. Она была крохотная, с тем же перекошенным личиком, она еле ковыляла кривым крабом. А под носом у нее была зеленая заклейка из соплей. Боже, какая она страшненькая, подумала я. Это просто какой-то зародыш человека. Неудачный какой-то зародыш. Господи, что же я в ней увидела?
Ира потрогала игрушку, которую мы принесли, упала на попу, расставила ноги и начала качаться, быстро и энергично, доставая до пола лбом.
Мы удочерили Иру, оставив дом ребенка в неприятном недоумении.
Ира была в глубочайшей депрессии. Она не верила миру. Мир был опасный и предательский. Мир ее не замечал и не любил все эти два года. И все эти два года она никак не могла на него влиять. Она не умела просить.Она не умела играть. Она все рвала и ломала. Она пугалась всего, обламывалась и качалась. И заходилась в истерике до остановки дыхания. Она ела только пюре. Она еле ходила, боялась воды, горшка, папы, лифта, ветра, машины.
Знаете, кем оказалось это тщедушное, мрачное, обломленное, бесконечно ноющее, депрессивное существо, которое мы взяли в семью, находясь в состоянии измененного сознания?
Существо оказалось нашей чудесной дочерью Ириской.
Прошло 9 лет дома. Ира стала тем, кем она и была по замыслу Божьему — легкой и жизнерадостной, кокетливой, доброй и безотказной, нежной, ранимой и очень снисходительной к нам, хорошенькой девочкой. Она учится в обычной школе в логопедическом классе. Она занимается дайвингом. Дайвингом!
Потому, что мы спасли ее. Мы ее спасли. И спаслись сами. Вместе, на этом плоту.
Пользователи фейсбука раскритиковали пост общественной деятельницы Лады Уваровой, в котором она рассказала, как её дочь почти согласилась на работу наркокурьером. Большинство людей не поверили в историю Уваровой о том, что восемнадцатилетний ребёнок не может отличить описание работы обычного курьера от кладмена, но больше всего пользователей насторожило то, что особый упор в тексте делался на пагубную роль мессенджера Telegram.
О сомнительной вакансии, на которую претендовала её восемнадцатилетняя дочь, Уварова, по её собственным словам, узнала совершенно случайно. У девочки до этого не было работы, и она хотела устроиться без помощи мамы и рассказать ей обо всём только тогда, когда заработает свои первые деньги. Мама была не против, но сразу предупредила: если будут предлагать возить посылки за большие деньги, не соглашаться. Услышав это, дочь призналась, что именно это ей и предложили.
И тут мне ребенок мой и говорит: ой, и правда, мне тоже курьером посылки возить предложили…и денег куча. Я сначала думала, что они в фотографы нанимают, а я же умею фотографировать, там что-то про фотографии было…меня все спросили, кто я и сколько мне лет…я им это отправила. Резюме. Ой, мамочки…
Как пишет Уварова, дочь не только рассказала ей о сути предложенной ей работы, но и показала скрины переписки с работодателем, которые женщина приложила к своему посту. Судя по первому скрину, девочка действительно не поняла, что из себя представляет деятельность, которой она хотела заниматься.
По словам Уваровой, её дочь до последнего не понимала, что речь идёт о работе, связанной с распространением наркотиков. И, как писала женщина, её ребёнок не единственный, кто попался на удочку преступников.
И мне лично рассказывала помощник уполномоченного по правам человека РФ, какие происходят ужасные случаи. Типа, двух студентов 19-ти лет наняли за 600 долларов каждого отвезти сумки из СПб в Москву на поезде. Родителям они не сказали, решили их сразу поразить крутыми заработками и самостоятельностью. И прямо в Москве их приняли с особо крупной партией. И дали им по пятнадцать лет. Как уже совершеннолетним.
В своём посте Уварова советовала другим родителям побеседовать со своими детьми и объяснить им, что бесплатный сыр только в мышеловке.
Адские мрази в сети прекрасно понимают, как наши тинейджеры психологически устроены. Что они просто загуглят и выйдут на группу, которая маскируется под поиск работы, а кроме курьеров без опыта работы за 70 000 и экскортуслуг там ничего нет. …. Для нас наши дети – свет в окне, а для мразей – просто одноразовый материал. Глупые мышата.
Пост Уваровой собрал почти три тысячи лайков и восемь тысяч репостов. Были в комментариях те, кто ужасался открывшейся им внезапно правде и благодарил Уварову за совет поговорить с ребёнком.
ужасно. нужно распространить эту информацию.
Спасибо огромное за статью. Моему сыну 17. Прочитала я и ему перекинула. Спасибо.
Думается, что фейк. В 18 люди знают о существовании закладок, а уж отличить работу курьером от закапывания пакетиков способен даже слепой
Одни комментаторы просто осуждали Уварову за то, что она пытается выгородить своего ребёнка, а другие считали, что такой пост она написала неспроста, а чтобы кинуть тень на мессенджер Telegram. Он несколько раз упоминался по ходу истории и один раз — с неприкрытым осуждением.
Я говорю: ну-ка, покажи. Показывает. И скрины прислала. А там все маслом – в одном месте нычку забираешь, в другом прячешь, фото отсылаешь…зарегистрируйся в Telegram, чтоб ему пусто было с его секретными чатами…у меня волосы дыбом встали…
Это навело людей на мысли о том, что пост — очередной вброс против мессенджера.
Вся эта история выглядит как очередной плевок в телеграмм, который как будто бы так, между делом, упоминается.
Ну т.е. пришли в ВК работу предлагать, а проклятый телеграм? Кстати, в ФБ тоже есть секретные чаты, и в вайбере, и в вотсапе, и вроде как они неотслеживаемые и при необходимости самоустраняющиеся, но упомянуть надо было непременно телеграм.
Некоторые даже предположили, что это дело рук сотрудников самого мессенджера.
Теперь даже многие рэперы стараются не употреблять в своих текстах названия запрещённых веществ, заменяя их на более безобидные слова, как это сделал российский рэпер Jah Khalib. В интернете даже был создан специальный сайт, который правит тексты исполнителей, делая их безопасными. Получается очень даже мило.
Масштаб проблемы
— Какова на сегодня статистика возвратов в детские дома взятых под опеку и усыновленных детей?
— В России сложно со статистикой, но по опыту наблюдений фонда возвраты составляют порядка 7%.
— В сравнении с другим странами это мало или много?
— Сложно сравнивать, так как у нас разные системы семейного устройства. В странах, где развит институт фостерных семей (форма временного устройства детей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации, на платной основе — прим. ред.), перемещение ребенка из семьи в семью дело заурядное. Это рутинная процедура. Дети могут за год менять по несколько семей. Возврат это или нет? Семья на каждом этапе выполняет определенную роль в социализации ребенка. Поэтому сравнивать неправильно.
— Есть разница в процедуре возвращения ребенка в детский дом в зависимости от того, опека это или усыновление?
— От усыновленных детей отказываются значительно реже, чем от тех, кто под опекой. Потому что усыновление — судебная процедура. В результате ее приемный ребенок получает права и обязанности кровного. И родители тоже. К усыновлению чаще всего прибегают, когда берут малыша. Опекунство — процедура не судебная. Это договорные отношения, когда государство через органы опеки возлагает на родителей определенные обязанности, в том числе представление прав ребенка. Для того чтобы вернуть усыновленного, нужно пройти судебные процедуры. А чтобы отдать ребенка из под опеки не нужно ничего.
Причины возврата детей в детские дома
— Какие причины чаще всего озвучивают родители, когда возвращают детей? Где тут общее слабое место?
Дело тут не только в неверной оценке истинного ресурса, но еще в неготовности его наращивать. Ты не знаешь, с чем придется столкнуться, но у тебя должна быть позиция. На мой взгляд, позиция успешного приемного родителя — абсолютная верность принятому решению. Это очень трудно. Приемный ребенок — это человек, который пережил огромнейшее предательство. У него нет той веры в людей, которая есть у других, обычных детей. Поэтому приемный родитель должен быть верным как самурай — что бы ни происходило, он должен транслировать ощущение 100% надежности. Не столько через слова, сколько через поступки. Если справится, есть высокий шанс, что ребенок в результате сформирует привязанность.
Но часто люди на такое не способны. При сложностях приемные родители вспоминают, что они не рожали этого ребенка, что они на такое не рассчитывали: одежду покупают, праздники устраивают, в школу хорошую оформили, а тут каждый день черт-те что творится.
— Какие, помимо неоправданных ожиданий, еще есть типичные причины, по которым детей возвращают в приюты?
Случаются возвраты и потому, что люди не справляются физически, например, если ребенок с ОВЗ. Но это тоже недооценка ресурса и завышенные реабилитационные ожидания.
— То есть проблема обычно в том, что приемные семьи не готовы к ответственности, которую им придется взять?
— Приемные семьи — лучшие семьи страны. Потому что родить ребенка, если есть физические возможности, могут все, а стать приемным родителем — далеко не каждый. Нужно и справки собрать, и доход с местом жительства соответствующие иметь, и школу приемных родителей пройти, и заключение от опеки получить. Но справляются все равно не все. И не все понимают, для чего они это делают. Не все готовы идти до конца.
— А для чего это стоит делать такими усилиями?
— Если в семье нет насилия, она несравненно лучше, чем любое учреждение. Потому что это модель нормальной жизни. Устройство в семью ребенка — это история про отношения, про опыт их строительства. Без этого опыта ребенок — эмоциональный и социальный инвалид. Жизнь без базы, без фундамента — это опасно.
— Часто говорят об эмоциональном выгорании приемных родителей как факторе, повлиявшем на возврат ребенка. Вы сталкиваетесь с подобным?
— Тем, кто возвращает детей в детским дом, с этим надо как-то дальше жить. Они подбирают какие-то аргументы в защиту своего решения. Создают модель, в которой можно дальше жить.
Как правило, ребенка возвращают, поборовшись перед этим. Но здесь ответственность не только на приемных родителях. Им надо помогать.
Читайте также: