В 1887 году ранней весной левитан едет на волгу
Общеизвестно, что с Волгой связан особый период в творчестве Исаака Ильича Левитана.
Левитан ещё с ученических времён мечтал попасть на Волгу, во первая его поездка была неудачной. Близкий его друг Антон Павлович Чехов, хорошо знавший эмоциональное, психическое и физическое состояние Левитана, предполагал это. В недавно вышедшей книге "Сказы земли заповедной" нашего земляка, кинешемца Владимира Николаевича Говоркова, приводится отрывок из письма А.П. Чехова. "Солнце спряталось за облако, стало пасмурно, и широкая Волга представляется мрачною. Левитану нельзя жить на Волге. Она кладёт на душу мрачность. Хотя иметь на берегу своё именьице весьма недурно".
В книге А. Туркова "Исаак Ильич Левитан" встречается описание первой поездки Левитана на Волгу в 1887 году, подтверждающей эти опасения. Он жил в малом городе Васильсурске один. Весна был хмурая, таким же хмурым было настроение художника. В одном из писем к Чехову он пишет: "Разочаровался я чрезвычайно. Ждал я Волги, как источника сильных художественных впечатлений, а взамен этого она показалась мне настолько тоскливой, мёртвой, что у меня заныло сердце, и явилась мысль, не уехать ли обратно. "
Адаптация к природе Севера происходила на фоне болезненного состояния художника, склонного к депрессиям. Но потом появляются новые письма, в которых хоть и звучит нервическая болезненность, но меняется её повод. У Левитана появляются смутные мечтания о новом, на фоне неудовлетворённости прежним художественным языком, и его вера, что что-то другое, Высшее поможет ему. Он отмечает, что это "не поддаётся разуму, анализу, а. постигается любовью".
Весной 1888 года Левитан едет в Рязань, а оттуда на пароходе по Оке в компании художников Софьи Петровны Кувшинниковой и А.С. Степановым. На первой остановке в селе Чулкове они стали делать зарисовки, что вызвало негативную реакцию жителей, которые даже созвали сход. "Зачем господа описывают наши дома, овраги, поля? К добру ли, не было бы какого худа?" - спрашивали они.
Художники поспешили уехать в Нижний Новгород, откуда поехали по Волге, выбирая место для длительной остановки. Они проехали уже большое расстояние, прежде чем из-за поворота реки их глазам предстала маленькая деревянная церковь, взобравшаяся на холм.
Пароход бежал мимо, а она, по воспоминаниям художников, как будто поворачивалась им вслед, смиренно готовая, что те, кого она ждала, пренебрегут ею. Но путешественники уже лихорадочно собирали вещи.
Городок назывался Плёс. Именно здесь начинается новый счастливый, хоть и трудный период творчества Левитана. Он интенсивно работает в окрестностях города и постепенно привыкает и очаровывается красотой Волги и окрестностей города. Очевидно, ему помогают в этом два знаковых происшествия.
Первое -это встреча за городом со старушкой. Подслеповатая старушка возвращалась с богомолья в соседнюю деревню. Она остановилась около рисующего художника, долго щурилась и смотрела на художника, а потом начала креститься, достала копеечку из кошелька и положила ему в ящик с красками Художник потом долго хранил её, считая, что она сродни чудодейственным вещам, которыми одаривает счастливцев волшебник в сказках. Левитан начинает избавляться от былой робости перед Волгой, когда он сам себе казался несчастным беднягой, осмелившимся влюбиться в недоступную красавицу.
Второе событие стало настоящим переломным моментом. Софья Петровна упросила отца Якова отслужить молебен в старой церкви. Левитан попросил её показать, куда ставят свечи, и принялся зажигать их перед всеми образами. Вспыхивали огоньки, на иконостасе выступали лики, они как будто вглядывались в того, кто осмелился потревожить их покой. Исаак Ильич испытал сильное волнение, как будто какая-то даль времени, что-то неизведанное замаячило перед ним.
Художники вышли на улицу. Перед ними лежала великая река На другом берегу вспыхивали огоньки, как отзвук только что пережитого. Эта ясность и умиротворённость так хорошо выступают у Левитана в картине "Вечер на Волге".
В 1888 году за пейзаж "Вечереет" ему присудили вторую премию, первая не была присуждена никому. Уже в первое лето, даже этюды художника вызывают интерес. Но первые картины, привезенные художником с Волги, на выставке 1890 года были обойдены молчанием. Нашёлся только один ценитель, но зато какой! Два полотна: "После дождя. Плёс" и "Вечер. Золотой Плёс" были куплены Третьяковым.
Постепенно уходит депрессивное состояние. По воспоминаниям Поленова этому помогла Волга. В Плёсе открывались на неё удивительные виды. Тихие улочки, песни по вечерам, которые казались порождением самой Волги. Опасения Чехова оказались напрасными, и он сам позднее говорит, что в картинах Левитана появилась улыбка.
Притягивали Левитана и другие волжские города. Из Плёса он приезжает и в Кинешму, и в Юрьевец. Пребывание в Юрьевце вдохновило его на картину "Тихая обитель", после увиденного в окрестностях города Кривозёрского монастыря. Он долго стоял на берегу, любуясь, словно боясь, что если двинется вперёд, очарование исчезнет. Но оно не исчезло, он оставил его нам в самой картине. Увидев картину, поэт Плещеев воскликнул:
"Помилуйте, называет это "Тихой обителью", а тут всё жизнерадостно!"
Работал Левитан и в окрестностях Кинешмы, в местечке Галкино, написав здесь много этюдов.
Волга была открыта Левитаном не только для себя, но и для других художников. И сегодня его картины учат нас любить и беречь то огромное богатство, которое мы с вами имеем - это наш родной край, наша Волга, наша Родина. Волга испокон веков вдохновляла художников, писателей, поэтов, давала творческие силы любому творческому человеку.
И конечно особый трепет вызывают его картины у нас, жителей приволжских городов, ведь Волга это, в сущности, сама наша жизнь.
Спокойная равнинная река,
Со струйки началась, лишь с ручейка,
Но ширилась и набирала силы
И словно бы волною приносила
На берега чудесные дары,
Оставшиеся с давней той поры -
Жемчужины приволжские Руси.
Застенчивую прелесть их вкуси,
Вглядись внимательнее и тогда поверь,
Что не забыть вовек тебе ни Тверь,
Ни Ярославля и ни Костромы.
И, полюбив, не променяем мы
Воспетый Левитаном дивный Плес
На призрачный обман столичных грёз.
А, в Кинешме - крутые берега,
А, в Юрьевце - высокая вода,
А, в Пучеже - мы в море-океане,
И все мы с вами жители - волжане.
Навеки породнились города.
Ведь Волга-матушка у нас одна!
До двадцати пяти лет Исаак Левитан писал только Москву и Подмосковье. География его пейзажей не расширялась по очень простой , банальной и грустной причине — художник был беден , почти нищ и не мог позволить себе дальних переездов. Ранней весной 1886 года , заработав первые серьёзные деньги за декорации для спектакля Частной оперы Саввы Мамонтова , Левитан , окрылённый возможностью вырваться за пределы привычного мира , впервые в жизни едет в Крым.
Дневников Левитан не вёл , и детали его пребывания в Крыму даже для самых дотошных биографов до сих пор фрагментарны. Предполагают , художник посетил Ялту и Гурзуф , Массандру и Алупку. Он был молод и чрезвычайно впечатлителен , и южная природа , столь отличная для привычной его глазу и кисти подмосковной , поначалу не могла не потрясти Левитана. Различным было всё — ландшафт , растительность , интенсивность красок. Здесь открывалась новая , плохо представимая до этого реальность — скалы , татарские сакли , море.
— Дорогой Антон Павлович , черт возьми , как хорошо здесь! — восторженно писал Левитан другу Чехову. — Представьте теперь себе яркую зелень , голубое небо , да еще какое небо! Вчера вечером я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море , и знаете ли что, — я заплакал , и заплакал навзрыд; вот где вечная красота и вот где человек чувствует своё полное ничтожество.
Полтора-два месяца Левитан провёл в Крыму. С кем он общался , где бывал и у кого остановился на постой , что видел и какие новые впечатления владели им — мы можем только догадываться. Но уже в конце апреля 1886-го года он отсылает Чехову из Алупки письмо , по которому видно , что настроения Левитана серьёзно переменились:
— Простите , дорогой Антон Павлович , что так долго не писал. Не писал Вам потому , что очень уже ленив я письма писать , да и вдобавок изо дня в день собирался переехать. Теперь я поселился в Алупке. Ялта мне чрезвычайно надоела , общества нет , знакомых , да и природа здесь только вначале поражает , а после становится ужасно скучно и очень хочется на север. Переехал я в Алупку затем , что мало сработал в Ялте, — и всё-таки новое место , значит , и впечатлений новых авось хватит на некоторое время , а там непременно в Бабкино ( видеть вашу гнусную физиономию). Да , скажите , с чего Вы взяли , что я поехал с женщиной.
Однако первая встреча с Волгой не удовлетворила живописца. Стояла холодная, пасмурная погода, и река показалась ему "тоскливой и мертвой". Левитан писал Чехову: "Чахлые кустики и, как лишаи, обрывы. Ждал я от Волги сильных художественных впечатлений, а вместо этого. серое небо, сильный ветер. Ну, не мог я разве дельно поработать под Москвою и не чувствовать себя одиноким, с глазу на глаз с громадным пространством, которое просто убить может. Сейчас еще дождь пойдет. Этого еще не хватало. ".
Вскоре Левитан, так и не найдя понимания Волги, вернулся в Москву. Но впечатления от поездки не отпускали его. Зимой 1887-1888 годов были написаны "Разлив на Суре" и "Вечер на Волге", в которых Левитан, видимо, обобщая волжские впечатления, сумел сообщить своему искусству новое, философски-эпическое звучание. Несмотря на небольшой формат "Вечера на Волге", его образное решение поистине масштабно. Художник живо передал ощущение неумолимости движения огромного водного потока, на берегу которого в сгущающихся над рекой сумерках оказывается зритель. Весной 1888 года Левитан вместе со Степановым и Кувшинниковой снова отправился на пароходе по Оке до Нижнего Новгорода и далее вверх по Волге. И не напрасно. На этот раз встреча с волжскими просторами оказалась намного более благоприятной. Пережитый тогда Левитаном прилив творческой энергии был связан, прежде всего, с пребыванием в небольшом заштатном городке Плёсе, облюбованном художником и его друзьями для отдыха и работы.
Месяцы, которые он провел здесь в 1888, а затем и в два последующие года, стали, быть может, самыми плодотворными в его жизни. Уютный патриархальный городок, окрестные леса, поля и, конечно, волжские просторы дали ему желанное душевное равновесие и многообразную натуру для творчества.
Левитан писал здесь березовые рощи, возвышавшуюся на лесистом крутом берегу часовню, "Ветхий дворик", 1889), крепкие избы среди сияющих зеленями осенних полей ("Осень. Слободка", 1889), окруженную лесом мельницу ("Осень. Мельница", 1888), жемчужно струящиеся ручьи. В Плёсе были написаны первые из известных натюрмортов Левитана - изображения любимых художником полевых и лесных цветов "Одуванчики", конец 1880-х; "Ночные фиалки и незабудки", 1889 и другие. Но более всего Левитан писал в Плёсе Волгу, представшую теперь на его картинах соразмерной и дружественной человеческой душе. Вдохновенно, с удивительным многообразием цветовых гармоний и мелодий, вечером и утром, в тихие и ветреные дни изображал он в своих этюдах и картинах ее плёсы, перекаты и заливы.
К лучшим работам Левитана относится картина "После дождя. Плёс" (1889), пронизанная ощущением всеобщности движения жизни, дыхания как бы умывшейся, обновленной природы. Одним из шедевров Левитана стала и полная мягкой, благородной гармонии картина "Вечер. Золотой Плёс" (1889).
В каком-то смысле, образ Волги, вообще, изображение плавно несущей свои воды широкой реки является в искусстве зрелого Левитана как некое воплощение жизни в её желанном чистом, незамутненном, естественном движении, поэтической сущности. Хотя в подобных пейзажах редко появляются фигуры, они отнюдь не отчуждены от жизни людей. И дело не только в том, что в них часто присутствуют храмы, дома, лодки и другие приметы человеческой деятельности. Весь образный строй левитановской живописи "насквозь очеловечен".
Борис Пастернак писал некогда об "абсолютной чуткости глаза" Чехова, в произведениях которого люди "уравниваются" с деревьями и облаками и достигается "сходство с жизнью в самом широком смысле слова, этой единственной в своем роде, огромной, обитаемой формой, с ее симметриями и асимметриями, пропорциями и диспропорциями - с жизнью как непостижимым принципом и основой всего".
Этот "непостижимый принцип" жизни и соответствующее ему живое, теплое, естественное человеческое чувство по-своему воплощают и лучшие волжские работы Левитана. Их отличает текучее равновесие композиционных построений, преобладание круговых и эллипсоидных линий, звучная нежность цветовых аккордов и чуткая передача движения света в природе, часто - в любимые художником часы утренней или вечерней сосредоточенной тишины.
Лев Толстой говорил, что люди "как реки: вода во всех одинаковая, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая". К чистому, ясному, полноводному, согласному с красотой земли течению человеческой жизни и призывают картины Левитана.
В развитии художника важную роль сыграла его первая поездка в Западную Европу в конце 1889 - начале 1890 года. Левитан отправился туда для того, чтобы ознакомиться с современной живописью, широко представленной на проходившей в то время в Париже Всемирной выставке. Вероятно, особенно интересовали его устроенная там ретроспективная экспозиция творчества давно любимых им художников барбизонской школы - Камиля Коро, Жана Франсуа Милле, Теодора Руссо и произведения импрессионистов. По свидетельству Нестерова, поездка придала ему более уверенности в себе. Там, на Западе, где искусство действительно свободно, он убедился, что путь, намеченный им раньше, верен.
Левитан написал во Франции и в Италии, куда ездил после Парижа, целый ряд пейзажей. Среди них есть работы, относящиеся к лучшему из созданного русскими художниками за рубежом. Одной из поэтичнейших марин во всем европейском искусстве представляется лаконичная картина "Берег Средиземного моря". Нежная гамма голубых и опаловых тонов, мерный ритм волн, набегающих на песчаный берег, отуманенная даль неба и моря запечатлены в этой картине так чутко и одухотворенно, что зритель как бы теряет ощущение времени, причащается к музыке вечности.
Очень красивы некоторые пейзажи, исполненные Левитаном в Венеции и в итальянских Альпах. Изображение величаво возносящихся к небу белоснежных горных вершин часто сочетается в них с приметами мирного быта людей - домиками, ютящимися в предгорьях, весенними садами. Некоторые из "западных" пейзажей исполнены в полюбившейся Левитану технике пастели ("Близ Бордигеры. На севере Италии" и другие). Пастельная мягкая бархатистость и чистота цвета отличают и ряд работ, написанных маслом, в частности картину Весна в Италии.
Но сам художник, как и после крымской поездки, работой на европейской натуре удовлетворен не был. Действительно, хотя среди "западных" пейзажей Левитана есть очень тонко написанные, красивые вещи, им несколько не хватает сердечности его российских работ. Подобно своим учителям Перову и Саврасову, Левитан принадлежал к типу художников, для которых условием полноценного творчества была возможность вполне знать и душевно прочувствовать внутреннюю жизнь, придающую смысл и значение внешним образам, что относится и к жизни природы, ее ритмам, ее душе, с которой связан дух художника. Не случайно Левитан и в 1890 году, и позднее, оказываясь на Западе и высоко отзываясь о европейской культуре и удобствах быта, вскоре начинал тосковать по любимой русской природе. Так, весной 1894 года он писал Аполлинарию Васнецову из Ниццы: "Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси - реки разлились, оживает все. Нет лучше страны, чем Россия. Только в России может быть настоящий пейзажист".
"Видишь телегу - рисуй телегу, видишь корову, рисуй так, как видишь, старайся передать то, что чувствуешь, то настроение, которое создается у тебя при виде той или другой картины природы." ( Левитан И.И. )
До двадцати пяти лет Исаак Левитан писал только Москву и Подмосковье. География его пейзажей не расширялась по очень простой , банальной и грустной причине — художник был беден , почти нищ и не мог позволить себе дальних переездов. Ранней весной 1886 года , заработав первые серьёзные деньги за декорации для спектакля Частной оперы Саввы Мамонтова , Левитан , окрылённый возможностью вырваться за пределы привычного мира , впервые в жизни едет в Крым.
Дневников Левитан не вёл , и детали его пребывания в Крыму даже для самых дотошных биографов до сих пор фрагментарны. Предполагают , художник посетил Ялту и Гурзуф , Массандру и Алупку. Он был молод и чрезвычайно впечатлителен , и южная природа , столь отличная для привычной его глазу и кисти подмосковной , поначалу не могла не потрясти Левитана. Различным было всё — ландшафт , растительность , интенсивность красок. Здесь открывалась новая , плохо представимая до этого реальность — скалы , татарские сакли , море.
— Дорогой Антон Павлович , черт возьми , как хорошо здесь! — восторженно писал Левитан другу Чехову. — Представьте теперь себе яркую зелень , голубое небо , да еще какое небо! Вчера вечером я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море , и знаете ли что, — я заплакал , и заплакал навзрыд; вот где вечная красота и вот где человек чувствует своё полное ничтожество.
Полтора-два месяца Левитан провёл в Крыму. С кем он общался , где бывал и у кого остановился на постой , что видел и какие новые впечатления владели им — мы можем только догадываться. Но уже в конце апреля 1886-го года он отсылает Чехову из Алупки письмо , по которому видно , что настроения Левитана серьёзно переменились:
— Простите , дорогой Антон Павлович , что так долго не писал. Не писал Вам потому , что очень уже ленив я письма писать , да и вдобавок изо дня в день собирался переехать. Теперь я поселился в Алупке. Ялта мне чрезвычайно надоела , общества нет , знакомых , да и природа здесь только вначале поражает , а после становится ужасно скучно и очень хочется на север. Переехал я в Алупку затем , что мало сработал в Ялте, — и всё-таки новое место , значит , и впечатлений новых авось хватит на некоторое время , а там непременно в Бабкино ( видеть вашу гнусную физиономию). Да , скажите , с чего Вы взяли , что я поехал с женщиной.
Однако первая встреча с Волгой не удовлетворила живописца. Стояла холодная, пасмурная погода, и река показалась ему "тоскливой и мертвой". Левитан писал Чехову: "Чахлые кустики и, как лишаи, обрывы. Ждал я от Волги сильных художественных впечатлений, а вместо этого. серое небо, сильный ветер. Ну, не мог я разве дельно поработать под Москвою и не чувствовать себя одиноким, с глазу на глаз с громадным пространством, которое просто убить может. Сейчас еще дождь пойдет. Этого еще не хватало. ".
Вскоре Левитан, так и не найдя понимания Волги, вернулся в Москву. Но впечатления от поездки не отпускали его. Зимой 1887-1888 годов были написаны "Разлив на Суре" и "Вечер на Волге", в которых Левитан, видимо, обобщая волжские впечатления, сумел сообщить своему искусству новое, философски-эпическое звучание. Несмотря на небольшой формат "Вечера на Волге", его образное решение поистине масштабно. Художник живо передал ощущение неумолимости движения огромного водного потока, на берегу которого в сгущающихся над рекой сумерках оказывается зритель. Весной 1888 года Левитан вместе со Степановым и Кувшинниковой снова отправился на пароходе по Оке до Нижнего Новгорода и далее вверх по Волге. И не напрасно. На этот раз встреча с волжскими просторами оказалась намного более благоприятной. Пережитый тогда Левитаном прилив творческой энергии был связан, прежде всего, с пребыванием в небольшом заштатном городке Плёсе, облюбованном художником и его друзьями для отдыха и работы.
Месяцы, которые он провел здесь в 1888, а затем и в два последующие года, стали, быть может, самыми плодотворными в его жизни. Уютный патриархальный городок, окрестные леса, поля и, конечно, волжские просторы дали ему желанное душевное равновесие и многообразную натуру для творчества.
Левитан писал здесь березовые рощи, возвышавшуюся на лесистом крутом берегу часовню, "Ветхий дворик", 1889), крепкие избы среди сияющих зеленями осенних полей ("Осень. Слободка", 1889), окруженную лесом мельницу ("Осень. Мельница", 1888), жемчужно струящиеся ручьи. В Плёсе были написаны первые из известных натюрмортов Левитана - изображения любимых художником полевых и лесных цветов "Одуванчики", конец 1880-х; "Ночные фиалки и незабудки", 1889 и другие. Но более всего Левитан писал в Плёсе Волгу, представшую теперь на его картинах соразмерной и дружественной человеческой душе. Вдохновенно, с удивительным многообразием цветовых гармоний и мелодий, вечером и утром, в тихие и ветреные дни изображал он в своих этюдах и картинах ее плёсы, перекаты и заливы.
К лучшим работам Левитана относится картина "После дождя. Плёс" (1889), пронизанная ощущением всеобщности движения жизни, дыхания как бы умывшейся, обновленной природы. Одним из шедевров Левитана стала и полная мягкой, благородной гармонии картина "Вечер. Золотой Плёс" (1889).
В каком-то смысле, образ Волги, вообще, изображение плавно несущей свои воды широкой реки является в искусстве зрелого Левитана как некое воплощение жизни в её желанном чистом, незамутненном, естественном движении, поэтической сущности. Хотя в подобных пейзажах редко появляются фигуры, они отнюдь не отчуждены от жизни людей. И дело не только в том, что в них часто присутствуют храмы, дома, лодки и другие приметы человеческой деятельности. Весь образный строй левитановской живописи "насквозь очеловечен".
Борис Пастернак писал некогда об "абсолютной чуткости глаза" Чехова, в произведениях которого люди "уравниваются" с деревьями и облаками и достигается "сходство с жизнью в самом широком смысле слова, этой единственной в своем роде, огромной, обитаемой формой, с ее симметриями и асимметриями, пропорциями и диспропорциями - с жизнью как непостижимым принципом и основой всего".
Этот "непостижимый принцип" жизни и соответствующее ему живое, теплое, естественное человеческое чувство по-своему воплощают и лучшие волжские работы Левитана. Их отличает текучее равновесие композиционных построений, преобладание круговых и эллипсоидных линий, звучная нежность цветовых аккордов и чуткая передача движения света в природе, часто - в любимые художником часы утренней или вечерней сосредоточенной тишины.
Лев Толстой говорил, что люди "как реки: вода во всех одинаковая, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая". К чистому, ясному, полноводному, согласному с красотой земли течению человеческой жизни и призывают картины Левитана.
В развитии художника важную роль сыграла его первая поездка в Западную Европу в конце 1889 - начале 1890 года. Левитан отправился туда для того, чтобы ознакомиться с современной живописью, широко представленной на проходившей в то время в Париже Всемирной выставке. Вероятно, особенно интересовали его устроенная там ретроспективная экспозиция творчества давно любимых им художников барбизонской школы - Камиля Коро, Жана Франсуа Милле, Теодора Руссо и произведения импрессионистов. По свидетельству Нестерова, поездка придала ему более уверенности в себе. Там, на Западе, где искусство действительно свободно, он убедился, что путь, намеченный им раньше, верен.
Левитан написал во Франции и в Италии, куда ездил после Парижа, целый ряд пейзажей. Среди них есть работы, относящиеся к лучшему из созданного русскими художниками за рубежом. Одной из поэтичнейших марин во всем европейском искусстве представляется лаконичная картина "Берег Средиземного моря". Нежная гамма голубых и опаловых тонов, мерный ритм волн, набегающих на песчаный берег, отуманенная даль неба и моря запечатлены в этой картине так чутко и одухотворенно, что зритель как бы теряет ощущение времени, причащается к музыке вечности.
Очень красивы некоторые пейзажи, исполненные Левитаном в Венеции и в итальянских Альпах. Изображение величаво возносящихся к небу белоснежных горных вершин часто сочетается в них с приметами мирного быта людей - домиками, ютящимися в предгорьях, весенними садами. Некоторые из "западных" пейзажей исполнены в полюбившейся Левитану технике пастели ("Близ Бордигеры. На севере Италии" и другие). Пастельная мягкая бархатистость и чистота цвета отличают и ряд работ, написанных маслом, в частности картину Весна в Италии.
Но сам художник, как и после крымской поездки, работой на европейской натуре удовлетворен не был. Действительно, хотя среди "западных" пейзажей Левитана есть очень тонко написанные, красивые вещи, им несколько не хватает сердечности его российских работ. Подобно своим учителям Перову и Саврасову, Левитан принадлежал к типу художников, для которых условием полноценного творчества была возможность вполне знать и душевно прочувствовать внутреннюю жизнь, придающую смысл и значение внешним образам, что относится и к жизни природы, ее ритмам, ее душе, с которой связан дух художника. Не случайно Левитан и в 1890 году, и позднее, оказываясь на Западе и высоко отзываясь о европейской культуре и удобствах быта, вскоре начинал тосковать по любимой русской природе. Так, весной 1894 года он писал Аполлинарию Васнецову из Ниццы: "Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси - реки разлились, оживает все. Нет лучше страны, чем Россия. Только в России может быть настоящий пейзажист".
"Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Невозможно перечислить все осенние дни, нанесенные им на полотно. Левитан оставил около ста "осенних" картин, не считая этюдов. На них были изображены знакомые с детства вещи: одинокие золотые березы, еще не обитые ветром; небо, похожее на тонкий лед; косматые дожди над лесными порубками. Но во всех этих пейзажах, что бы они ни изображали, лучше всего передана печаль прощальных дней, сыплющихся листьев, загнивающих трав, тихого гудения пчел перед холодами и предзимнего солнца, едва заметно прогревающего землю. " ( Паустовский К. )
Читайте также: