Порвалась связь времен и в этот ад заброшен я чтоб все пошло на лад
Порвалась дней связующая нить - Гамлет и Пастернак
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
1946 – Это первое стихотворение из романа «Доктор Живаго»
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди — Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И, волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
А это последнее стихотворение из цикла стихотворений в романе «Доктор Живаго».
"Не знаю, как насчёт сустава и вывиха онаго звучит на английском и у костоправов, но всё же, мне кажется, что первый перевод Пастернака не унижает Шекспира, но более уместен на русском языке и вполне соответствует гениальному тексту трагедии «Гамлет»."
А чего ж тут не знать? У Шекспира написано the time is out of joint, т.е. буквально "время вне сустава", а менее буквально - "время вывихнуто". Российские и советские переводчики давали такие варианты: век, время, мир - расшатались, расстроились, распались, выбились из такта, сорвались с петель, вывихнуты; либо порвались, пали, исчезли - связь, цепь, поток времен. Вот один из свежих вариантов: "Время - в беспорядке и смятеньи. "
Теперь обратимся к переводам Пастернака и Лозинского. М.Ю. Анцыферов (поэт, критик, ум. в 2001 г.) пишет:
"Разлажен жизни ход, и в этот ад
Закинут я, чтоб все пошло на лад!"
Эти слова всегда были камнем преткновения для переводчиков именно потому, что во многом определяли целостное понимание шекспировской трагедии. Б.Пастернак, перевод которого я только что процитировал, не остановился на этом варианте и впоследствии переиначил его таким образом:
Погублен век! Будь проклят он! К чему
Родился я на свет помочь ему!"
Казалось бы, оба варианта соответствуют общему пониманию Пастернаком пафоса и смысла шекспировской трагедии. Благо, переводчик сам сформулировал: «Гамлет отказывается от себя, чтобы “творить волю пославшего его”. Однако нетрудно заметить, что во втором варианте перевода активность позиции Гамлета несколько ослаблена, появляется элемент недоумения относительно жребия, выпавшего на его долю. И — Пастернак остановился все-таки на этой интерпретации. В то время как в переводе М. Лозинского переоценивается мессианство Гамлета, активность позиции героя как раз акцентируется, вкупе с уверенностью в собственной незаменимости:
Век расшатался — и скверней всего,
Что я рожден восстановить его.
На мой взгляд, ближе к духу подлинника дана эта фраза в «оромантизированном» (по слову М. М. Морозова) переводе А. Кронеберга, впервые увидевшем свет еще в 1844 году. Там она выглядит так:
Ни слова боле: пала связь времен!
Зачем же я связать ее рожден?
Но, пожалуй, только в спектакле А. Тарковского впервые на русской сцене эта реплика датского принца обрела свой первозданный смысл. «Век вывихнут… Но почему именно я должен его вправлять?»— недоумевает Гамлет-Солоницын, желающий откреститься от возложенной на него судьбой непосильной миссии, но еще более не способный изменить нравственному долгу."
Лично я ничего "унижающего" Шекспира в переводе Лозинского не вижу. Перевод "Гамлета" последним упрекали за буквализм. Например, слова Горацио (сказанные в ответ на вопрос Гамлета "Это ты, Горацио?") "часть его" - буквальный перевод подлинных a piece of him. Но даже британцы не могут толком объяснить, что имел в виду Горацио, отвечая таким образом.
"Отсюда следует, что нужно читать трагедию Шекспира самому от начала и до конца, чтобы не ошибаться."
Банально и забавно. Неужели "Гамлета" читают с середины или конца?
"Свои переводы Пастернак старается сделать такими, чтобы они могли удовлетворить пониманию Толстого, он сглаживает недостатки естественности языка, делает его разговорным и живым, снимает коробившую Толстого неправдоподобность диалогов, выявляет и подчеркивает правдиво увиденные детали, снижает раздражавшую Толстого высокопарность."
Не уверен, что в своих переводах шекспировских пьес Пастернак стремился угодить представлениям Л.Н.Толстого. Но специалистами подмечено, что Пастернак в переводах как бы подправлял Шекспира: русский ритмический стих в "Гамлете" идеально "причесан", безукоризнен по форме, для которой характерны равномерно расставленные цезуры. У Шекспира этого нет и в помине - шекспировский стих в "Гамлете" (как и во многих других шекспировских пьесах) время от времени выбивается из размера и грешит неправильностями. Британский литератор 18 века Джонсон с иронией отмечал, что Шекспир и "шести строчек не напишет без ошибки".
"Работу надо судить как русское оригинальное драматическое произведение"
Совершенно верно. Потому шекспировские сонеты в переводе С.Я. Маршака и считаются наиболее удачными, что они стали явлением русской поэзии.
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Гамлет
Трагическая история о Га́млете, принце датском (англ. The Tragical Historie of Hamlet, Prince of Denmarke ) или просто Га́млет — трагедия Уильяма Шекспира, одна из самых знаменитых пьес в мировой драматургии. Написана в 1600—1601 годах.
Содержание
Назовите меня любым инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя. — акт III, сцена 2 (пер. Б. Пастернак)
- Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. (пер. М. Вронченко)
- Бедный Йорик!
- И дальше тишина.
- Как часто нас спасала слепота,
Где дальновидность только подводила. - Но вижу я, в вас скорби маловато!
- О, что за гордый ум сражён!
- О женщины, вам имя — вероломство!
- Пример примерных — пал, пал до конца.
- Мне жизнь моя дешевле, чем булавка,
А что он сделает моей душе,
Когда она бессмертна, как и он? (пер. М. Лозинский) - Её любил я; сорок тысяч братьев
Всем множеством своей любви со мною
Не уравнялись бы. (пер. М. Лозинский) - Не долг ли мой — тому, кто погубил
Честь матери моей и жизнь отца,
Стал меж избраньем и моей надеждой,
С таким коварством удочку закинул
Мне самому, — не правое ли дело
Воздать, ему вот этою рукой?
И не проклятье ль — этому червю
Давать кормиться нашею природой? (пер. М. Лозинский) - Поближе сына, но подальше друга.
- Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! (пер. М. Лозинский)
- Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду пятна черноты (пер. Б.Пастернак) - Не пей вино, Гертруда! (пер. М. Лозинский)
- Она к нему тянулась, как если б голод только возрастал от насыщенья. (пер. М. Лозинский)
- Великие в желаниях не властны. (пер. М. Лозинский)
- Безумье сильных требует надзора. (пер. М. Лозинский)
- Нет в Дании такого негодяя,
Который дрянью не был бы притом. (пер. Б. Пастернак) - Нет надобности в духах из могилы
Для истин вроде этой. (пер. Б. Пастернак)
Быть иль не быть, вот в чём вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателя, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. — акт III, сцена 1 (пер. Б. Пастернак)
To be, or not to be: that is the question:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? To die: to sleep;
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, 'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep;
To sleep: perchance to dream: ay, there's the rub;
For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause: there's the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of despised love, the law's delay,
The insolence of office and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? who would these fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover'd country from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action.
Известная фраза Распалась связь времён является несколько искажённой и наиболее близкой к варианту перевода Пала связь времён (Кронеберг), которая устоялась в российской сценографии «Гамлета». [1] [2]
The time is out of joint — O cursed spite,
That ever I was born to set it right!
Шекспир
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
Борис Пастернак [3]
Событие вне всякаго другого! Преступленье
Проклятое! Зачем рождён я наказать тебя!
НиколайПолевой (1837)
Ни слова боле: пала связь времен!
Зачем же я связать ее рожден?
Андрей Кронеберг (1844)
Да! Время выбилось у нас из такта,
И, право, злость берёт, что мне придётся
Его справлять. Да вот, посмотрим.
Николай Маклаков (1880)
Порвался времени поток.
Я проклинаю час рожденья,
В который предвещал мне рок
Возстановить его теченье!
Алексей Месковский (1889)
Расстроен мир. Проклятый жребий жизни —
Зачем совершить я должен этот подвиг!
Пётр Гнедич (1892)
. Наше время
Сорвалось съ петель. - Подлое коварство!
О, лучше бы мне вовсе не родиться,
Чемъ исправлять тебя.
Дмитрий Аверкиев (1895)
Порвалась цепь времён; о, проклят жребий мой!
Зачем родился я на подвиг роковой!
К. Р. (1899)
Исчезла связь веков. Проклятый рок,
Зачем мне суждено возобновить
Её.
Николай Россов (1907)
Век расшатался - и скверней всего,
Что я рожден восстановить его!
Михаил Лозинский (1933)
Век расшатался - и скверней всего,
Что я рождён восстановить его!
Татьяна Щепкина-Куперник (1939)
О, Боже! Время - в беспорядке и смятеньи,
Неужто жребий мой внести в него успокоенье?
Виталий Рапопорт (1999)
Больное время стонет день и ночь,
А я не знаю, чем ему помочь.
Виталий Поплавский (2001)
Белый саван, белых роз
Деревцо в цвету,
И лицо поднять от слёз
Мне невмоготу. — акт IV, сцена 5 (пер. Б. Пастернак)
Larded with sweet flowers
Which bewept to the grave did go
With true-love showers.
Цветик над могилой;
Он в неё сошел навек,
Не оплакан милой. — то же в пер. М. Л. Лозинского)
Мы знаем, что мы есть, но не знаем, чем мы можем быть. — там же
We know what we are, but know not what we may be.
Я б хотела дать вам фиалок, но все они завяли, когда умер мой отец.
Говорят, у него был лёгкий конец. — там же (Б. Пастернак)
. I would give you
some violets, but they withered all when my father
died: they say he made a good end.
Распалась связь времен
Распалась связь времен
Из трагедии «Гамлет» Уильяма Шекспира (1564—1616). В монологе, завершающем первое действие, Гамлет, поклявшийся тени своего убитого отца отомстить за него, восклицает (перевод А. Кронебсрга, 1844):
Распалась связь времен.
Зачем же я связать ее рожден!
Иносказательно: о резком, решающем общественном переломе, катаклизме, об обрыве традиции в области морали, социального поведения и пр.
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. — М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .
Смотреть что такое "Распалась связь времен" в других словарях:
Библиография Филипа Киндреда Дика — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик, Филип — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик, Филип К. — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик, Филипп — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик, Филлип — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик Ф. К. — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик Ф. — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик Филип К. — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
Дик Филип Киндред — Филип Дик Philip Dick Рисунок Pete Welsch Псевдонимы: Richard Philips, Jack Dowland Дата рождения: 16 декабря 1928 Место рождения: Чикаго Дата смерти: 2 м … Википедия
о времени и вывихе: сборка
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
Век расшатался - и скверней всего,
Что я рожден восстановить его!
Аверкiевъ (1895)
Наше время
Сорвалось съ петель. - Подлое коварство!
О, лучше бы мне вовсе не родиться,
Чемъ исправлять тебя.
Кронеберг (1844)
Ни слова боле: пала связь времен!
Зачем же я связать ее рожден?
Порвалась цепь времен; о, проклят жребий мой!
Зачем родился я на подвиг роковой!
О, Боже! Время - в беспорядке и смятеньи,
Неужто жребий мой внести в него успокоенье?
Ближе всего к замыслу Шекспира - у Радловой, "Гамлет" которой вообще говоря мне не нравится.
У Пастернака, К.Р., Кронеберга - мотив цепи/нити, связи времён, которая порвалась. Мне кажется, излишне конвенционально-поэтический, воспринимается только в качестве конвенциональной метафоры, в отличие от грубого, резкого, телесного вывиха у Шекспира.
Рапопорт (кто это вообще?) - полная потеря метафоры, общеблагообразное ля-ля-ля.
Лозинский и Аверкиев сглаживают метафору, переводят её из области телесного, личного, болезненного в область построенного, смастерённого, сделанного -- в принципе, поддерживается конгломератом значений слова joint, но противоречит, мне кажется, естественному восприятию метафоры в оригинале, и снижает её эффект.
Вместе с тем перевод Лозинского мне кажется лучшим по своей афористичности, запоминаемости, убедительности риторики (вполне соответствуя при этом оригиналу).
Time Шекспира соответствует нашему времени довольно точно, и в этом специальном смысле. Вот как его (этот узкий смысл) определяет OED: A period considered with reference to its prevailing conditions; the general state of affairs at a particular period. Chiefly pl. Чем не "время", "наше время", и особенно "в эти времена"?
Некоторые переводчики оставляют "время", другие вообще убирают это слово (Пастернак), третьи "уточняют" его, превращая в "век". Всё-таки "век" у меня не получается критиковать; хоть и не совсем точный по смыслу, но очень удачный по другим признакам выбор. Та же эмоциональная аура, те же метафорические использования ("наш век. ", "в наш век. ", "этот век" и т.п.), замечательная краткость и весомость, подходящие к односложному ёмкому time.
Переведём на современный метафорический язык: у века поехала крыша.
И ещё я никак не могу понять: почему я был так уверен, что цитата эта звучит: "The world is out of joint. "? Даже и тени сомнения не было. Я подумал было, что это из-за влияния какого-нибудь русского перевода, использующего мир, и поэтому пошёл смотреть переводы -- но ничего такого не нашёл.
Распалась связь времен? – мысли у картины
Почему не каждый творческий процес завершается созданием произведения искусства? «Что за комиссия, Создатель..», и за кем решение – произведение искусства или результат творчества? Чем определяется ценность произведения – аукционной стоимостью?
Вообще, искусство – что это? «Воспроизведение действительности в художественных образах, способ самореализации, передачи информации и познания?»
Или есть что-то еще – самое важное?
В соответствии с этимологическим словарем русского языка, слово искусство является производным от старо-славянского искусъ – испытание, попытка, опыт. Испытание чем?
«The time is out of joint» – вывод Гамлета из событий в замке Эльсинор. “Распалась связь времен / Прервался времени поток / Порвалась дней связующая нить” – три равноуважаемых перевода.
Но третья глава «Писем незнакомке» Андре Моруа называется: “О неизменности человеческих чувств”, что вызывает желание поразмышлять – все ли подвластно времени, смене эпох и обстоятельств. Или переменам в экономическом базисе и политической надстройке, как подсказали бы нам некоторые классики.
Разрывающие связь времён
Многие из нас помнят мучительное гамлетовское восклицание:
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
Гамлет. Шекспир (перевод Б. Пастернака)
Здесь важно не только признание факта такого разрыва, но и эмоциональное отношение шекспировского героя к нему – это восприятие такого разрыва как трагедии и одновременно – осознание своего предназначения как того, что именно он рожден для соединения этих распавшихся времен.
Хотелось бы именно с такого, шекспировского, понимания «связи времен» начать разговор о том, каким этот разрыв видится в наше время.
Последние дни вся информационная сфера России кипит негодованием по поводу выступления школьника из Уренгоя в немецком бундестаге.
В блогосфере особым накалом страстей отличаются украинские блогеры. Причём, особую активность проявляют как раз те из них, которые буквально только что рвали на клочки эту самую связь времен там, где сами считали это необходимым.
Вот Дзыговбродский Дмитрий буйно возмущается мальчиком Димой, походя выливая при этом вёдра клеветнических помоев на историю России, которую он категорически не знает. Но зато люто ненавидит, ибо ничем, кроме ненависти, нельзя объяснить издевательский мем «Заверуцаряотечество»(тм
), которым он, небрежно развалившись за компьютером, оплевал миллионы русских воинов, на протяжении многих веков умиравших именно
«За Веру, Царя и Отечество!»
Это тот самый блогер, который в своём воинствующем невежестве умудрился в заметке про «кирилловичей» обвинить их в том, что они «мечтают пересмотреть результаты февраля 1917 года».
И это про наследников того самого великого князя Кирилла Владимировича, который с красным бантом в петлице бурно приветствовал Февраль 1917 года! Да как же они могут мечтать пересматривать эти результаты, если на них строят всю свою политику? Ведь Николай Второй, в свержении которого Кирилл Владимирович так активно участвовал, лишил этого самого Кирилла, как и всех его наследников, прав на Российский престол…
Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Ну почему, почему невежество всегда такое воинственное?! Или у нас теперь каждый украинский писатель-фантаст может объявить себя знатоком истории России? Только что-то я не припомню, чтобы давала ему право вещать от имени русского народа вообще и от меня, в частности.
Глядя на это неистовство раскрученных украинских блогеров по отношению к истории России, понимаешь, что «революция гидности» не была случайной…
Помимо украинских (или бывших украинских) блогеров, жгучую активность в этом вопросе проявили нео-большевики. Да, да, плевками на могилу павших дедов буйно возмущались те, кто только что смачно плевал на могилы прадедов, выливая ведра помоев на воинов Первой мировой войны.
О сохранении памяти предков громче всех кричат те, кто всё прошедшее столетие только тем и занимался, что поливал липкой грязью всё, что было в России до 1917 года.
Граждане-товарищи! Опомнитесь! Подойдите, наконец, к зеркалу. Вы в нем увидите, что мальчик Коля – это ваше отражение и продолжение!
Это вы создали традицию плевков в историю России, в её воинов, правителей, в её народ, веру и традиции.
Просто вы монополизировали право на плевки и узурпировали определение границ тех мест, куда можно плевать, а куда плевать, по вашему разумению, нельзя.
Вспомните, как рушились памятники русским воинам, павшим в «неугодных» для вас войнах. Как стиралась вековая память поколений.
Чем ещё, как не борьбой с многовековой русской памятью можно объяснить снос многочисленных полковых храмов, посвященных памяти русских воинов, павших за Родину?
Мне сейчас будут рассказывать про то, что, разрушая храмы, боролись с религией. Ложь!
Вспомним историю Морского собора в Кронштадте.
Построенный на народные пожертвования и средства Морского ведомства и задуманный как памятник всем морякам, погибшим за Отечество в бою или от ран, Николаевский храм по праву считался духовным центром всего Российского флота. На его стенах можно было увидеть 130 мемориальных досок, размещенных по всему периметру храма.
На них золотыми буквами были высечены имена тысячи моряков, погибших с 1695 по 1910 годы.
Они включали имена погибших в сражениях, при кораблекрушениях и при исполнении служебного долга (без различия вероисповедания) офицеров флота, флотских корпусов, адмиралтейства, гардемарин, а также служивших на, военных кораблях гражданских и медицинских чинов и, на отдельных белых досках, священнослужителей; общим числом указывались погибшие нижние чины.
Как уничтожали память о павших русских моряках
В 1929 году храм был закрыт, а мемориальные доски были демонтированы и «использованы на хозяйственные нужды», при строительстве разных объектов.
А взорванный Храм Спаса на водах?
Он был построен в память о моряках, погибших в Цусимском сражении. По стенам верхнего храма собора древней славянской вязью были начертаны названия:
эскадренных броненосцев «Петропавловск», «Ослябя», «Наварин»;
крейсеров «Дмитрий Донской» и «Паллада»;
миноносцев «Стерегущий», «Грозный» и «Громкий»
транспортов «Камчатка» и «Иртыш» и всех остальных судов Первой и Второй Тихоокеанских эскадр, а также Владивостокского отряда крейсеров — всего 91 корабля.
Под каждым из названий кораблей были указаны эскадры, куда они входили, и даты боёв, в которых принимали участие, с числом погибших (всего 8269 человек)
. Перечислялись они поимённо, с указанием воинских званий и занимаемых должностей. Их имена отливались на медных досках, замурованных в стены.
Причем, в отличие от Кронштадского Морского собора, поименно перечислялись ВСЕ моряки, а не только офицерские чины. Поэтому и имен оказалось в разы больше.
В годы Первой мировой войны эти списки пополняли именами моряков, павших в боях Великой Отечественной, как она тогда именовалась.
Всего к октябрю 1917 года было около 12 тысяч имен
. Эти списки составлял капитан второго ранга Г.Н. Мазуров.
Позднее, в 1918 году его сбросят с баржи у Толбухина маяка сторонники новой власти, а таблички отправят в переплавку.
И эти 12 тысяч имен уже не восстановить.
Если боролись только с религией, то ЧТО мешало сохранению памяти о русских моряках? ЧТО?
А сколько еще полковых храмов разрушено и взорвано вместе с их мемориалами, в которых бережно собирались и хранились свидетельства ратной славы полков – Преображенского, Кавалергардского, Измайловского, Семеновского, Егерского и многих-многих других.
А кому мешало Братское кладбище в Москве?
Всего в годы Первой Мировой войны на Братском кладбище было погребено 17 340 нижних чинов, 580 офицеров, 38 общественных деятелей, 23 сестры милосердия и 14 врачей.
В начале 1930-х годов все кресты и надгробия над захоронениями на Братском кладбище были уничтожены, под предлогом ликвидации символики «свергнутых эксплуататорских» и «реакционных классов», с целью уничтожения Исторической Памяти о героях Первой Мировой войны (которая до октября 1917 года называлась в России Второй Отечественной).
А уже при Лужкове только вмешательство Патриарха Алексия II спасло Братское кладбище от окончательной, теперь либеральной, ликвидации.
Неужели все те, кто набросился на «мальчика Диму» полагают, что весь этот вандализм мог пройти бесследно? Не мог. И не прошел. Только от причастности к нему отрекаются именно те, кто его и породил.
Все мы гордимся таким дивным явлением современности, как Бессмертный полк.
Но сколько воплей каждый год раздается со стороны тех, кто требует, чтобы на этом воистину всенародном шествии несли только портреты воинов Великой Отечественной войны? Якобы иное нарушает «устав» Бессмертного полка.
И при этом плюют не только в память воинов, павших до 1917 года, но и в память тех, кто пал в Афганистане, Чечне, в других сражениях, менее известных, но ничуть не менее значимых для России.
Давайте называть вещи своими именами.
Массированные плевки в русскую историю и в павших русских воинов начались не сегодня и не двадцать лет назад. Они начались СТО ЛЕТ НАЗАД.
Тогда, когда некие силы решили разрушить Россию «до основанья». А такое разрушение невозможно без разрушения народной исторической памяти.
И вот её, эту народную историческую память рушили 100 лет, заставляя детей отрекаться от родителей, родителей – от веры, стирая с лица земли памятники и воинские захоронения, переписывая и вымарывая даже не страницы, а целые главы в тысячелетней истории России.
И те, кто сегодня стенает про «разорванную связь времен»
, отнюдь не горят гамлетовским желанием эту связь восстанавливать. Они сами её разрывают куда больше, чем тот мальчик Коля из Нового Уренгоя.
Они используют фактор «мальчика в Бундестаге»
для очередных нападок на ту Россию и на ту историю, которая им не нравится, чтобы на её руинах водрузить свои представления о «правильной истории».
Глядя на видео «мальчика в Бундестаге», я вспоминала группу чешских школьников, которую мы встретили в 1998 году в Чехии, в одном из старинных замков. Нас тогда поразило то, с каким энтузиазмом дети отвечали на вопросы экскурсовода по истории замка и земли, на которой он расположен. Они этой историей со всей очевидностью гордились!
И никто из них не думал про то, что этот замок принадлежал эксплуататорам, которые «хрустели французскими булками». Они гордились величием архитектуры, славными победами, одержанными под мощными стенами замка, и совсем не вспоминали про то, что это были неправильные сражения за неправильную власть.
Они просто любили свою страну, свою историю , вне всякой привязки к «правильной» или «неправильной» власти в ней.
Как же нам не хватает такого простого и мудрого подхода к своей истории!
Сколько неокрепших душ изуродовал этот конъюнктурный подход к оценке тех или иных её периодов, правителей, событий, памятных дат!
Нельзя на плевках и на ненависти воспитывать молодежь. Ничего, кроме плевков и ненависти, мы от молодежи таким воспитанием не получим.
Нельзя требовать уважения к памяти дедов, поливая при этом грязью память прадедов.
Пора уже понять, что любовь к Родине – это не любовь к той власти, которая вам нравится. Это любовь, которая не зависит ни от власти, ни от невзгод или побед того или иного исторического периода. Ведь никто же не говорит про свою мать, что он любит её только молодой, а вот с сединами она уже не та.
Разве случайно Сталин в преддверии войны вернул России память о таких её сынах, как Александр Невский, Суворов, Кутузов, Ушаков? Разве не связал он вновь времена, когда 3 июля 1941 года обратился к народу со словами «Братья и сестры!»?
Не эта ли связующая нить поставила в один строй тех, кто был по разные стороны баррикад, комиссаров и раскулаченных, конвоиров и подконвойных…
Выжила ли бы страна без этой связующей нити? Боюсь, что нет.
Конечно, надо делать выводы из того, что случилось с нашими школьниками из Нового Уренгоя. Но не те выводы, которые нам предлагают украинские и большевистские блогеры.
И выводы эти должны заключаться в понимании того, что детей надо растить в любви и уважении КО ВСЕЙ ИСТОРИИ РОССИИ, а не только к той, которая кому-то особенно мила. Это лишит капитала спекулянтов от истории.
Ну, и безусловно, историю надо ЗНАТЬ, а не пересказывать про неё нелепые, но идеологически близкие бредни.
У России прекрасная многовековая история, которой мы имеем право и обязаны гордиться. Иначе не будет ни нас, ни России.
ПРАВИЛА МОЕГО БЛОГА:
Не допускается брань, нецензурная брань, в том числе в завуалированной форме.
Не допускается хула и клевета на православную веру, на Бога и на святых, на Русскую православную церковь.
«Лишь та любовь – любовь,…»
Театр Шекспира «Глобус». Воссоздан в 1997 году по описаниям и найденным при раскопках остаткам фундамента.
На картине англо-американского художника Бенджамина Уэста (Benjamin West) изображена V сцена из IV акта пьесы Уильяма Шекспира “Гамлет”. Мы же обратимся к знаменитому монологу Гамлета – в первой сцене третьего акта пьесы.
Чаще всего, по замыслу самых разных режиссеров, Гамлет читает этот монолог в одиночестве, обращаясь к тому, что осталось от Йорика.
На самом деле, после ухода короля, королевы, Розенкранца, Гильденстерна и Полония, в комнате замка Эльсинор остается Офелия. Монолог заканчивается обращением к ней: “Офелия! О радость! Помяни Мои грехи в своих молитвах, нимфа.”
Оставим в стороне крайности, заключенные в словах “быть или не быть” – как следствие ситуационной депрессии, и обратим внимание на основной смысл монолога:
To be, or not to be: that is the question: Whether ’tis nobler in the mind to suffer. The slings and arrows of outrageous fortune, Or to take arms against a sea of troubles..
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье..
..Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться! Так всех нас в трусов превращает мысль, И вянет, как цветок, решимость наша В бесплодье умственного тупика, Так погибают замыслы с размахом, В начале обещавшие успех, От долгих отлагательств..
Перевод Бориса Пастернака
Эти слова и сегодня актуальны не менее, чем несколько веков назад. В чем жизненность произведений Шекспира? Исследователи говорят о том, что общее число сюжетов в литературе – от 4 до 36, основных 4-5, и что истоки творчества Шекспира – в более ранних легендах, хрониках и поэмах, от античных до эпохи Ренессанса. Не найдены источники только пяти пьес.
Однако, знают об этих легендах и поэмах только специалисты. А все мы еще с детства знакомы с произведениями Шекспира – пьесами, поэмами, сонетами – в том или ином виде представленными: книги, спектакли, кинофильмы, картины, музыкальные произведения.
Веками Шекспира переводят на разные языки, на русский – c XVIII века, в числе переводчиков: Екатерина II, Б.Л.Пастернак, С.Я.Маршак, М.Л.Лозинский.
Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой?
Быть или не быть, вот в чём вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы.
А повесть о Ромео и Джульетте Останется печальнейшей на свете…
Уж если ты разлюбишь – так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре…
Лишь та любовь – любовь, Которая чуждается расчёта.
Уильям Шекспир
Жизненность произведений Шекспира, которую ценили его современники, и которую ценят и сегодня в том, что Шекспир понимал мотивы важных для каждого человека слов и поступков, воплощая это понимание в своих трагедиях и комедиях.
Близость переживаний героев собственным, вызывает сопереживание, остающееся с читателями и зрителями на долгое время.
Каждый человек – кто раньше, кто позже – становится перед выбором: действие или бездействие, смириться или сопротивляться, преодоление или рутина, компромисс или риск с неизвестными последствиями.
Филип Дик «Распалась связь времён»
История о том, как Шоу Трумана стало Игрой Эндера.
Один из самых простых в понимании романов Филипа Дика имеет пару преимуществ. Во-первых, для знакомства с автором — это самое то. Начинать надо с малого, с понятного. Во-вторых, именно здесь прорывание ткани одной реальности и появление за ней другой происходит постепенно. Сначала появляется вмятина или царапина, затем трещина, а потом паутинка трещин, в которую уже так стремится взор главного героя. Плюс психология эм… осознания реальностей тут более детальна.
Рэгл Гамм, мужчина лет сорока, живёт со своей сестрой, ее мужем и их сыном в уютном доме. В своем небольшом городке Рэгл напротив крупная знаменитость — он является безоговорочным чемпионом и постоянным победителем конкурса в газете. Конкурс на ассоциации и нестандартное мышление, нужно указать, где в следующий раз появится Зелёный человечек. Рэгл и сам не до конца понимает смысл конкурса, но у него получается. Таким образом он получил славу и много денег. И кто бы мог подумать, что конкурс — это… Ладно, не буду портить момент, так неинтересно. Но само сопоставление забавное, если не страшное.
Если воспринимать всерьез и как философскую литературу, то появляется куча бородатых вопросов: что такое реальность? как узнать, что всё окружающее это то, чем оно представляется? каковы причины и цели всех процессов, этим ли целям они служат? и пр. В действительности всё не так, как на самом деле. (с) Станислав Ежи Лец
Сам себе удивляюсь, но разбирать эти избитые вопросы, опираясь на данный роман, не хочется. Больше охота сказать, как странно вот так получается.. Филип Дик, опираясь на твисты миров, пишет простейшую бытовуху. Здесь нет ни оживающих с картинки характеров, ни шедеврального сюжета, ни важной морали о самом главном. И всё-таки читать романы Филипа Дика — огромное удовольствие.
Дмитрий Быков говорил, или кого-то цитировал: с наслаждением читается то, что с наслаждением написано. А Дик, как известно, большой любитель наркотических и одурманивающих веществ. Со своей стороны скажу, что мне повествование этого автора всегда видится, как фильм, визуализируется на раз-два. Психология, мотивация персонажей натуральные, им веришь: немного сомнений, много эгоизма, много обоснованности действий и просчёта возможных вариантов событий. И когда герои живут своей обычной жизнью, почему-то это очень завлекает. Спросишь себя: а что здесь такого? — А ничего, но всё равно интересно и приятно читать. Что-то схожее с Кингом.
Итого. Не самый мощный либо захватывающий роман. Но очень диковский. Идеально подходящий для знакомства с автором. И да, политики автору не удалось избежать и здесь.
У них все было хорошо, Была хорошая погода, Вокруг.
У них все было хорошо,
Была хорошая погода,
Вокруг росло все и цвело.
Она любила его очень,
Он о любви твердил всегда.
Гуляла с ним она до ночи,
А ночью быть с ним не могла.
Но вот однажды сильно пьяный
Он к ней с улыбкой подошел.
"Пойдем с друзьями погуляем
Тебе там будет хорошо!"
Она немного помолчала,
Потом сказала: "Что ж пошли!"
"В квартире той веселье было,
Звучала музыка и смех.
Там отмечали новоселье,
Она парней узнала всех.
Там было две всего девчонки
Она их знала хорошо
К ним подошла она тихонько,
Заговорила про свое.
Потом все выпили за встречу,
За дружбу, верность и любовь,
Он закурил, пустив колечки
всем налили до краев.
Но скоро за окном стемнело
Она сказала: "Мне пора!"
И вот уйти уже хотела.
И быстро к двери подошла.
Её догнал он у порога,
И сильно за руку схватил
"Останься здесь ещё немного" -
Её он грубо попросил.
Она сказала: "Уже поздно,
Меня ждёт мама, мне пора,
Ты позвони мне завтра утром
Ну, всё, пока, люблю тебя!"
Но он схватил её за руку
И силой в спальню потащил,
А перед этим ещё рюмку
Просто залпом осушил.
И вдруг ей стало страшно.
И были слёзы на глазах,
Но слёзы лились понапрасну
появилась дрожь в ногах.
И на лице с улыбкой глупой,
Ее он бросил на кровать,
Потом сказал: "Ну что, подруга,
Тебя хочу я поласкать!"
Он потянулся к ней всем телом
начал в губы целовать,
Она от стpaXа онемела
и тихо начала рыдать.
Но он вскочил, сказал:
"Довольно,
ну, сколько можно мне терпеть?
С тобой встречаемся мы долго,
Хочу тебя я поиметь!"
"Не надо!" - вскрикнула девчонка,
"Ведь я же девочка еще!
Ты поиграешь, после бросишь,
Не пожалеешь ни о чем!"
Но он сказал: "Неправда это!
У нас все будет хорошо!
Ведь нам дано так от природы
и это будет, как в кино."
Ее просил он очень долго,
Она твердила только "Нет!"
И был удар тот очень звонкий
на лице остался след.
От боли вскрикнула девчонка.
И посмотрела на него,
Он пьяный был и был жестоким,
Ему все было все равно,
Она кричала, вырывалась,
А он схватил ее сильней,
Он бил ее, она кусалась.
И очень больно было ей.
Он начал рвать на ней одежду
и сил уж не было кричать,
Он стал белье с нее срывать.
Потом сказал: "Ну, что, шалава,
Давай-ка ногу поднимай
И мне плевать на эти слезы,
Ты не реви, а помогай!"
Она немного приподнялась,
Прикрыла грудь своей рукой,
А про себя она молилась
"За что мне это, Боже мой?"
В нее вошел он очень резко
И вдруг ее пронзила боль.
От этой боли, чтоб не вскрикнуть
Она прикрыла рот рукой
Но вот конец
Он слез с нее и лег с ней рядом
Она прикрылась простыней
И жизнь ей показалась адом
Он захрапел, она привстала
Часы пробили 5 утра.
А за окном уже светало
Она к одежде подошла.
Оделась быстро, как сумела.
Внутри болело у нее
И так ей плакать захотелось
Она рыдала, вспомнив все.
И подойдя вдруг к телефону.
Набрала номер: "Это я
Прости меня, моя родная
Прости за то, что не пришла"
И мама в трубку прошептала
"Иди домой, я жду тебя,
тебя я дочка понимаю
Сама ведь молодой была"
И положив тихонько трубку
Надела туфли у окна
Поправив порванную юбку
Она домой к себе пошла.
Там обо всем сказала маме
И мать была поражена
"Ведь ты его давно уж знала.
Но не узнала в нем скота"
И вот спустя одну неделю
Он все же к ней домой пришел.
И листья на балкон слетели
А он просил простить его.
И у нее дрожали руки
"Ну что сказать ему теперь?"
За что, за что мне эти муки?
Зачем ему открыла дверь?
Она сказала: "Я прощаю
Об этом я не расскажу.
Ушел он, не сказав ни слова.
С улыбкой гордой на губах
И в ней тоска проснулась снова,
явились слезы на глазах.
Ну, а потом она узнала,
Он приходил из-за того,
Чтобы не сесть. И. Рано утром
Ей мать сказала: "Слушай, дочь,
Твой срок беременности малый,
И я могу тебе помочь
И вот лежит она в палате.
И что-то пишет на листке
"Прощай, мамуля, все прощайте!"
Проносится в ее уме
Она стоит на крыше дома
И слезы льются по щекам.
И шепчет лишь 4 слова
"Люблю, люблю тебя, прощай"
Милиция и лужа крови
Стоит толпа, рыдает мать
А ведь такая молодая
Никто не мог предугадать.
О гибели ее узнал и он,
Но к гробу все ж не подошел
Под руку шел с другой девчонкой
Им вместе было хорошо.
А через день, придя с работы,
Он старую газету взял
И из нее упало что-то,
Письмо то было от нее
Он сел на стул читать записку
"Ну, здравствуй милый, это я
Ты приходи, чтоб попрощаться
И поцелуй в гробу меня
Тебя любила я так сильно,
Была я счастлива с тобой
Меня уж нету, я на небе
Себя ни в чем ты не вини,
А нашего с тобой ребенка,
Я забрала с собой, прости
Ну что ж, прощай,
будь счастлив милый!
Всего хорошего тебе
Ты сам люби и будь любимым
Не забывай лишь обо мне
С подругой, я надеюсь, счастлив будешь
Ее сильней меня полюбишь
Теперь прощай, люблю тебя!
Он прочитал записку дважды,
Из глаз его текла слеза
Могиле, как и ей однажды
Он прошептал . "Люблю тебя!"
Порвалась связь времен и в этот ад заброшен я чтоб все пошло на лад
ГДЕ СОРОК СОРОКОВ
Широко разбрелись берега Каялы
до самых крайних рубежей державы
и переполнились водами Волги,
сплелись струи Дона с Амуром,
не преломились хребтом Урала,
как Млечный Путь, озаряя небо.
Один лучше, чем тысяча тысяч,
Но ведь и он из той же, как каждый,
Тысячи тысяч, с куста того же,
Что растет и ширится из его сердца.
Не поднимай душу чужую
Выше своих глаз, не теряй из виду.
Я не блудил, как вор, воли своей не крал,
душу не проливал, словно в песок вино,
но подступает стыд, чтобы я только знал:
то, что снаружи крест, то изнутри окно.
Не разобьешь в щепу то, что нельзя унять,
и незнакомый свет взгляд опыляет твой,
и по корням цветов гонит и гонит вспять
цвет золотых времен будущих пред тобой.
Ближе, чем кровь, луна каждому из землян,
и по числу людей множится лунный род.
Видишь: над головой улиц или полян
лунных пейзажей клин поднят, как в перелет.
Слепок стриженой липы обычной окажется нишей,
если только не входом туда, где простор каменеет,
или там погружается в гипс и становится тише
чей-то маленький быт и уже шевельнуться не смеет.
Словно с древа ходьбы обрывается лист онемевшей стопою,
словно липовый мед, испаряясь подвальной известкой,
застилает твой путь, громоздя миражи пред тобою,
выползает из стен и в толпе расставляет присоски.
Сколько душ соблазненных примерить пытается взглядом
эти нимбы святых и фуражек железные дуги,
чтобы только проверить, гордясь неприступным нарядом,
то ли это тавро, то ли кляп, то ли венчик заслуги.
Или чучело речи в развалинах телеканала,
или шкаф с барахлом, как симметрия с выбитым глазом,
или кафельный храм, или купол густого вокзала,
или масть, или честь, оснащенная противогазом.
Одноместный колпак, как гитарная радуга барда,
или колокол братства с надтреснутой нотой в рыданье,
ветровое стекло, осененное нимбом с кокардой
над стальными усами, проросшими всем в назиданье.
Так шагни в этот зев, затаивший последнее слово,
в этот ложный ответ на его же пустую загадку,
в этот лжелабиринт и подобие вечного крова,
в этот свет-пересмешник, сведенный к немому остатку.
И царь-колокол там не звонит, и царь-пушка, увы, не стреляет.
Медный всадник не страшен, и все потому, что пространство
канцелярски бесстрастно тебя под ответ подгоняет,
провоцируя зависть и гордый нарыв самозванства.
Да, ты вышел нагим, но успел обрасти позолотой
ежедневной приязни, влюбленности в самоубийство.
Ты безумен, как тать, продырявивший бездну зевотой,
заполняемой наспех дурманящей страстью витийства.
И не думал о том тот, кто стену ломал на иконы,
что стена, как в размол, попадает в разменную кассу,
что ее позолотой окрасится век похоронный,
век, что пишет быльем по крови, как маляр по левкасу.
Этой падшей стеной ты накрыт, как мудрец шлемофоном,
где, как тысячи ниш, осыпаются камешки свода
и шуршат, и из них в тяготенье своем неуклонном
вызревает стена или только пустая порода.
И рубашка для карты с чужого плеча
на тебя навалилась, любя,
и молекулы ветра, как лед, грохоча,
перемешивать стали тебя.
Крутясь в построеньях своих, произвольных, как смерть,
молекулы ветра свивались в пластмассовый свод,
тебя поглощала его бутафорская твердь,
как воды потопа, текущие наоборот.
Этой маской безмолвия ты облечен,
вовлечен в хоровод, обречен
на круженье по миру, избравшему сон
как возможность свою и закон.
Милосердье в потворство твое перешло
и с магнитной дорожкой срослось,
никого не смущает твое ремесло,
и надежда кружит, как пришлось.
И надежда кружит, как пришлось,
под твоей первобытной личиной,
и дразнит, и ведет на авось,
и ломает причинную ось,
становясь неизбежной причиной.
Вот ты в собственном сердце болишь,
сознавая, что ты невозможен
тем, что в чучело смерть норовишь
поместить, и оттуда глядишь
на себя, как тупик, непреложен.
Ты в своем затененном мозгу
назначаешь себя истуканом
и себе отдаешь, как врагу,
на правеж, высветляющий згу
в голошенье твоем бесталанном.
Ты зажат, как вороний язык,
вездесущим, всезнающим клювом,
будто твой допотопный двойник
для тебя уготовил тупик,
накачавшись снотворным раздувом.
И ты клюв разжимаешь ножом
в ожидании праведной вести,
ты выходишь на сушу вдвоем
с сокровенной любовью, и гром
ставит знак очистительной мести.
И посох вздыбится и прянет на царя,
замка венчального раззявится прореха,
и своеволия развяжется потеха,
треща укорами и сварами горя.
И густопсовая зардеется парча
еще неявными промоинами крови,
пророки в прошлое вперятся наготове
перепредсказывать и шкурничать сплеча.
Вторым пришествием отмеченный недуг
пройдет дорогами Египта, Ниневии.
Нас могут вспомнить небеса еще живые,
нас долго не было, но завершился круг.
Мы вровень с теми, для которых мы вверху
перед возможностью исчезнуть и продлиться,
кто мог воскреснуть, опоздает воплотиться
в тщете бесславия, как в свалке на духу.
Можно вынуть занозу из мака живого,
чтобы он перестал кровяниться в отваге,
можно вынуть историю из пешехода,
научить красотой изнуренное слово
воздвигать закрома из болящей бумаги,
чтобы в них пустовала иная порода.
Можно сделать парик из волос Артемиды,
после смерти отросших в эфесском пожаре,
чтобы им увенчать безголовое тело,
тиражировать шок, распечатать обиды
или лучше надежду представить в товаре,
но нельзя, потому что. и в этом все дело.
Ты, как силой прилива, из мертвых глубин
извлекающий рыбу,
речью пойман своей, помещен в карантин,
совместивший паренье и дыбу.
Облаками исходит, как мор и беда,
отсидевшая ноги вода.
Посмотри: чернотой и безмолвием ртов,
как стеной вороненой,
зачаженные всплески эдемских кустов
окружают тебя обороной.
И, своею спиной повернувшись, луна
немоту поднимает со дна.
Ты стоишь по колено в безумной слюне
помраченного дара,
разбросав семена по небесной стерне
как попытку и пробу пожара,
проклиная свой жест, оперенный огнем,
и ладонь, онемевшую в нем.
И при слове клятвы ты знаешь, чему в залог
ты себя отдаешь, перед чем ты, как жертва, строг.
От владений твоих остается один замок,
да и тот без ключа. Остальное ушло в песок.
Это на слабый стук, переболевший в нем,
окна вспыхнули разом предубежденным жаром,
и как будто сразу взлетел над крышей дом,
деревянную плоть оставляя задаром.
Где бы он ни был, тайно светила ему
золотая скоба от некрашеной двери,
а теперь он ждет, прогибая глазами тьму,
посвященный итогу в испуганной вере.
Ждет хотя бы ответа в конце пути,
позолочен по локоть как будто некстати
холодком скобы, зажатым в горсти,
на пределе надежды, близкой к утрате.
Выйдет мать на крыльцо, и в знакомом "Кто?"
отзовется облик в отпетом пальто,
отмелькавшем еще в довоенных зимах.
Грянет эхо обид, неутоленных, мнимых,
мутью повинных дней остепенясь в ничто.
Словно зеркало жаждой своей разрывает себя на куски
(это жажда назначить себя в соглядатаи разных сторон),
так себя завершает в листве горемычное древо тоски,
чтобы множеством всем предугадывать ветра наклон.
Словно ты повторяешь мой жест, обращенный к тебе,
так в бессмертном полете безвестная птица крылом
ловит большее сердце, своей подчиняясь судьбе,
и становится небом, но не растворяется в нем.
Есть такая кровь с незрячим взором,
что помимо сердца может жить.
Есть такое время, за которым
никаким часам не уследить.
Мимо царств прошедшие народы
листобоем двинутся в леса,
вдоль перрона, на краю природы,
проплывут, как окна, небеса.
А это была война. Подколодное мясо ядом
перло, жуя страну, множилось, как число.
Одно из моих имен похоронено под Ленинградом,
чтобы оно во мне выжило и проросло.
Значит, и эта гора, честной землей объята,
уходит в глубины земли, ищет потерянный дом.
И, как битва, сверкает на ней роса под рукою брата,
роса молодой травы, беспечный зеленый гром.
Где неба привычного лик? Творцы вавилонской башни
искали его вверху, не чаяли, как обрести,
и метили с ним срастись, сравняться плотью всегдашней,
а выпало растеряться, себя и его низвести.
Теперь, пролетая над местом, где когда-то башня стояла,
птица может забыть, зачем и куда летит,
дождь исчезает в себе, и, выросшая как попало
до сотворения мира, не дрогнув, трава стоит.
Есть бремя связующих стен, и щит на вратах Царьграда,
прообраз окна Петрова, сияет со всех сторон.
Но след вавилонской башни зияет беспамятством ада
и бродит, враждой и сварой пятная пути времен.
Тот, кто построил "ты" и стал для него подножьем,
видит небесный лик сквозь толщу стен и времен.
Брат идет по горам, становясь на тебя похожим
все более и больней, чем ближе подходит он.
Область неразменного владенья:
облаков пернатая вода.
В тридевятом растворясь колене,
там сестра все так же молода.
Обрученная с невинным роком,
не по мужу верная жена,
всю любовь, отмеренную сроком,
отдарила вечности она.
Как была учительницей в школе,
так с тех пор мелок в ее руке
троеперстием горит на воле,
что-то пишет на пустой доске.
То ли буквы непонятны, то ли
нестерпим для глаза их размах:
остается красный ветер в поле,
имя розы на его губах.
И в разломе символа-святыни
узнается зубчатый лесок:
то ли мел крошится, то ли иней,
то ли звезды падают в песок.
Лунный серп, затонувший в Море Дождей,
задевает углами погибших людей,
безымянных, невозвращенных.
То, что их позабыли, не знают они.
По затерянным селам блуждают огни
и ночами шуршат в телефонах.
Между ними и нами не ревность, а ров,
не порывистой немощи смутный покров,
а снотворная скорость забвенья.
Но душа из безвестности вновь говорит,
ореол превращается в серп и горит,
и шатается плач воскресенья.
Читайте также: