И перья страуса склоненные в моем качаются мозгу и очи
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине*.
1906 год
на автаре: Александр Блок
________________________________________________________
* In vino veritas! — Истина — в вине! (лат.)
Только влюбленный имеет право на звание человека.
Он предлагает ближнему сердце, печень и половину чебурека,
Трезво соображает, где стоит библиотека
И вместе с А.А. Блоком обожает поэтов Серебряного века.
Спасибо за улыбку.
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2022. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен.
И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
Озерки. 24 апреля 1906
Кроме того, это, несомненно, визионерское стихотворение. Абсолютно очевидно, что Блок сам для себя как-то отмечал его. Не случайно он почти сразу после его написания устроил для своего друга Евгения Иванова мемориальную экскурсию в Озерки, где показывал ему: вот на этом кафе висит крендель, а вот это — шлагбаумы, а вот там — скрипят уключины. Безусловно, это стихотворение маркировано. Оно потом разошлось на пословицы, а по количеству цитат, наверное, входит в десятку самых цитируемых блоковских текстов.
Там дамы щеголяют модами,
Там всякий лицеист остер —
Над скукой дач, над огородами,
Над пылью солнечных озер.
Туда манит перстами алыми
И дачников волнует зря
Над запыленными вокзалами
Недостижимая заря.
Там, где скучаю так мучительно,
Ко мне приходит иногда
Она — бесстыдно упоительна
И унизительно горда.
За толстыми пивными кружками,
За сном привычной суеты
Сквозит вуаль, покрытый мушками,
Глаза и мелкие черты.
Чего же жду я, очарованный
Моей счастливою звездой,
И оглушенный и взволнованный
Вином, зарею и тобой?
Вздыхая древними поверьями,
Шелками черными шумна,
Под шлемом с траурными перьями
И ты вином оглушена?
Средь этой пошлости таинственной,
Скажи, что делать мне с тобой —
Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой?
Мне кажется, это та же операция с реальностью, тот тип мимесиса, который мы знаем по авторитетным текстам русского реализма: сначала некие студенты решили, что будут жить втроем, — Чернышевский это подхватывает, превращает в идеологию, возвращает обратно в студенческую среду при помощи авторитетного текста, и потом все уже делают это по Чернышевскому. Приведу в качестве примера еще одного такого возврата воспоминания Давида Арманда, известного географа и племянника поэтессы Маргариты (Маги) Тумповской, которая была некоторое время возлюбленной Гумилева. Там есть небольшой эпизод, в котором рассказывается, что, когда Мага стала общаться с поэтами (а это было необычным в этой семье), она тут же надела шляпу, черную вуаль и прицепила три мушки. То есть так тогда одевались в поэтической среде — как Незнакомки.
Вот несколько беглых соображений. Простите, что поневоле таких туманных.
Вера Павлова: С вашего позволения, начну со своего собственного стихотворения, уж очень оно подходит ко всему вашему циклу и к этой передаче тоже.
Не горевать. Не горячиться.
На то и сумерки даны,
чтоб порыжевшие страницы
листать при свете седины.
Зажгу ночник. Задерну шторы.
Протру очки. И потружусь
понять простой стишок, который
с пеленок знаю наизусть.
.
И каждый вечер в час назначенный
(Иль это только снится мне?)
.
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
.
…вуаль.
И вижу берег очарованный,
И очарованную даль.
.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен,
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирен и оглушен,
— в пятой строфе, а в одиннадцатой:
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
Это абсолютно зеркальные строфы, это одно и то же. И сегодня, когда я себе сделала фон, я увидела — я не знаю, воспроизводится ли это в книгах, — как между шестой и седьмой строфами Блок делает прочерк. В моей книге нет этого прочерка. Я не знаю, воспроизводится ли он. Это очень важный прочерк: здесь стоит зеркало.
Конечно, для меня никакой Незнакомки нет. Для меня все это стихотворение — чрезвычайно трезвый и просчитанный (взять хотя бы эту зеркальность) репортаж о белой горячке. О ее приближении и том, как она овладевает автором. Такая четкая расчлененность строф — она же невероятно четкая! Каждая строфа заканчивается вбитой по самую шляпку точкой, на это работает соединение дактилических и мужских рифм, крайне необычное, оно делает законченными каждое двустишие и каждую строфу. После этих точек я прямо вижу, как человек берет рюмку. Для меня эти 13 строф — это 13 глотков, а то и стаканов. И где-то после шестого стакана начинается галлюцинация. Все стихотворение я вижу через стекло: мне кажется, что Блок с самого начала сидит за столиком, что строфы экспозиции — это не его путь с вокзала в ресторан, он уже за столиком и видит все это в окно. Смотрите, пейзаж во второй строфе — это все рядышком: улица, переулок, пыль, крендель булочной. (Который, кстати, золотится, и именно поэтому у нас солнце. Отсвет луны никогда не сделает золотую вывеску золотой, она будет серебряной.) Остряки тоже гуляют с дамами за окном, а озера мы не видим, мы его только слышим: там скрипят уключины, там визжат женщины — звуки пронзительные, чтобы услышать их, не нужно выходить из ресторана.
А кто может победить Лулу? Опера отвечает: Джек-потрошитель.
Олег Лекманов: Роману Лекманову я это пока рассказывать не буду, если можно.
Елена Грачева: Вообще поразительно, конечно, что, когда долго преподаешь, почти все версии, которые разные люди в разное время высказывают, тебе воспроизводят твои собственные ученики, это всегда так. Я практически могу к каждой из высказанных реплик добавить что-то, что в свое время было ими сказано. Это невероятное наслаждение — преподавать эти стихи. Потому что сначала ты начинаешь рассказывать, что такое рестораны, что такое этот крендель, как он выглядит, тем более что в Петербурге у нас, например, была потрясающая выставка в Петропавловской крепости, где эти вывески были, сохранились, вот этот самый крендель можно было показать, как он выглядел. Конечно, он золотится, и, конечно, это вечер, и, конечно, это солнце. Потому что только на солнце можно увидеть пыль в этом переулке, и только когда светло, можно возить девушек по озеру, потому что там в темноте ничего не видно, извините, и прокат лодок ночью не работает. Это известно, кстати. И то, что гулять вдоль каналов за шлагбаумами можно было только днем, потому что это же полоса отчуждения, по сути дела. Канавы, вдоль которых они гуляли, это, с одной стороны, каналы, которые были между озерами прорыты, а с другой стороны, это полоса отчуждения для железной дороги, и там в темноте можно было сломать ноги. Поэтому это действительно такой золотящийся уходящий вечер, но диск все-таки, я согласна, солнечный. И это, кстати, практически все дети говорят. Почему: потому что ты идешь к этому стихотворению через первый том, и к этому моменту они уже считывают и туманы, и лиловый цвет, и эти синие очи, которые там цветут.
Илья Глазунов. Незнакомка
Куда ведешь, тропинка милая?
Куда ведешь, куда зовешь?
Кого ждала, кого любила я,
Уж не догонишь, не вернешь.
Это вполне себе советская песня, написанная А. Пришельцем, которую пели все советские хоры народной песни. А она не народная, она жестокий романс. И вот эта линия жестокого романса здесь чувствуется, несмотря на то, что исходный жанр, безусловно, баллада.
Роман Лейбов: То есть они не поддерживают зловещую балладную интонацию, с которой Вера вторую часть прочитала?
Вера Павлова: Про белую горячку — это я пустила это слово, поэтому должна оправдываться я. Я никогда не испытывала этого состояния, но я спросила знающих людей. Они говорят, что да, все-таки в этот момент ты немножко отделяешься от себя и видишь себя со стороны. То есть в принципе ты можешь фиксировать этапы происходящего. Точно не знаю. За что купила, за то и продаю.
Олег Лекманов: Про женщин и детей кто-нибудь хочет ответить?
Елена Грачева: Просто дисгармоничные звуки, мне кажется. Это должен быть такой скрежещущий мир. Он должен скрежетать, издавать неприятные звуки.
Роман Лейбов: Между прочим, по поводу музыки, отсутствия звука. Они действительно симметричны, первая и вторая части. Вера прекрасно прошла по тому пути, по которому Боулт когда-то в 1970-е годы прошел, и указала на точную, зеркальную симметрию отдельных строф. Но там действительно есть этот хаотический, дезорганизующий звук, а во второй части ему соответствует собственно музыка стиха.
Роман Лейбов: Ну почему, Лев помнил.
Роман Лейбов: Иронически, да. Чаще всего иронически.
Лев Иванов: Это скорее тетка, мне кажется.
Роман Лейбов: Ну да. Сойдемся на старшей кузине.
Олег Лекманов: Друзья, нам надо каким-то образом подвести итоги этого семинара. Роман Григорьевич в какой-то момент задал вопрос про Луну и Солнце, а я хочу обратить внимание, что, кажется, единственный, кто ни слова про это не сказал, был Роман Давидович: за Солнце он или за Луну. Я думаю, что мы по-блоковски оставим это загадкой. И на этой, уж не знаю, оптимистической или неоптимистической ноте мы и закончим.
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
24 апреля 1906
* Invinoveritas! — Истина — в вине! (лат.)
Девушка пела в церковном хоре
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю
О всех кораблях, ушедших в море
О всех, забывших радость свою
Так пел ее голос, летящий в купол
И луч сиял на белом плече
И каждый из мрака смотрел и слушал
Как белое платье пело в луче
И всем казалось, что радость будет
Что в тихой заводи все корабли
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели
И голос был сладок, и луч был тонок
И только высоко, у Царских Врат
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Из истории создания поэзии
Пригороды Северной столицы
Блок в отчаянии бродил по пригородам Петербурга. Писатель надеялся забыться, избавиться от душевных мучений. Любимое место литератора – Озерки. Там поэт проводил долгие часы, разделяя алкоголь с местными пьяницами. Блок напивался до беспамятства, желая утопить душевную боль в вине.
Любовь Менделеева
Роль супруги в жизни русского поэта трудно переоценить. Блок взял в жены дочь известного химика, Любовь Менделееву. Девушка любила литературу, музыку, театр, и очень подходила на роль Прекрасной Дамы – идеала поэта. Жизнь молодоженов оказалась не самой простой. Блок имел свои взгляды на семейную жизнь. Любовь чувствовала себя одиноко. Менделеева желала, чтобы супругу видел в ней женщину, а не возвышенный идеал, к которому нельзя прикоснуться.
Любовь искала новых чувств. Женщина нашла истинную любовь с Андреем Белым – русским писателем, символистом. Блок тяжело переживал измену супруги. Поэт лишился Прекрасной Дамы, а с ней из жизни автора ушла и надежда. Александр Александрович теряет смысл жизни. Чувства, состояния писателя воплотились в анализируемом произведении.
Сюжет стиха
Атмосфера произведения
Повествование начинает описание обстановки – интерьера, в котором находится автор-рассказчик. Как и во многих других автобиографических текстах, фигура автора тут сливается с образом героя.
Мрачная атмосфера грязных забегаловок стала для мужчины привычной. Пьянство, грубость, дешевые кабаки – типичная атмосфера, в которой живет герой. Отсутствие перемен, бессмысленность, однообразие жизни сводит автора с ума.
Появление незнакомки
Надежду автору дарит образ незнакомки – таинственной женщины, которая подарит ему новый смысл жизни. Читатель не знает, насколько реальна незнакомка. Возможно, эта женщина живет лишь в опьяненном вином воображении писателя.
В ресторане появляется незнакомая девушка. Красавица проходит по залу, и садится около окна. Люди в кабаке – ночные, темные личности. Величавая, гордая, таинственная дама является существом из иной вселенной.
Девушка символизирует свет. Аромат, исходящий от посетительницы, доносится до героя. Образ этой женщины заставил автора ощутить, насколько мерзким стало его существование. Мечты уносят героя из грязного, душного места – туда, где можно открыть новую страницу жизни.
Что символизирует конец стиха?
Завершение блоковского шедевра неоднозначно. Автор констатирует: истина скрыта в вине. Эту фразу критики трактуют двояко. Разберем обе версии интерпретации текста:
Художественные особенности поэзии
Блоковский язык отличается уникальной образностью. В тексте используется множество художественных средств:
Таким образом, в анализируемом произведении отразились сокровенные чувства, переживания и мысли писателя. Поэзия – плод кризиса, который переживал Блок в то время, результат душевных страданий. Литература воспринималась писателем как средство выхода из кризиса.
Писатель использует четырехстопный ямб и перекрестную рифмовку. Также в произведении заметны клаузулы. В стихе присутствует сложный ритм (из-за пиррихиев). Блок намеренно пропускает ударения, чтобы достичь большей музыкальности. В поэзии проявилось настоящее мастерство русского автора, который с помощью сложных средств сделал свое творение простым.
Тематика стиха
В центре повествования – конфликт между действительностью и мечтами. Реальность воплощается в образе пригородного петербургского кабака. Мечты писатель изобразил через образ незнакомой женщины, которую случайно увидел в ресторане.
Композиционные особенности текста
Формальная структура поэзии – двухчастная. Первый фрагмент (шесть четверостиший) произведения описывает реальность через призму видения художника. Мрачность действительности так велика, что даже солнечное светило не желает сюда заглядывать.
Во втором фрагменте (семь четверостиший) писатель противопоставляет реальности мечту. Воображение автора порождает прекрасный образ девушки, которая несет свет. Появление светлого образа не приносит, между тем, в жизнь героя ощутимых изменений. Пьяный плен слишком силен: он не отпускает рассказчика в лучшее будущее. Две вселенных – параллельные миры, которые не пересекаются между собой.
Жанровая специфика стиха
Литературоведы называют блоковское творение рассказом в поэзии. С точки зрения, не важно, на что обращает внимание автор – на мечты или же на действительность. Произведение носит полумистический характер. Однако в этом тексте уже видны перемены в мировосприятии автора: Блок вводит в поэзию приземленные образы.
Образ женщины
Блок – романтик. Для поэта Серебряного века женщина – высшее, неземное, духовное создание. Идеал не воплощается на земле, поэтому писатель не воспринимает земных женщин. Для Блока существует лишь Прекрасная Дама. В этом и состояла великая трагедия русского гения.
Поздний блоковский стиль отличается тем, что Прекрасная Дама воплощается в обычной, земной женщине. Правда, писатель до конца не уверен, реальный перед ним находится образ или воображаемый. Метание между реальностью и мечтой воплощает двоемирие, представленное авторов в этой поэзии.
Читайте также: